Как я путешествовал по Алтаю

— Пошла она в кладовку — соли из мешка насыпать, да завозилась. А он прыгнул через прилавок, забрал всю выручку и убежал. Три тысячи хапнул!

— Ай-ай-ай! Какая беда! Погодите, погодите, тётушка Борбок! Так это она и нас за жуликов приняла? Ай-ай-ай! То-то про соль намекала, а я и не понял!

— Вот и плохи наши дела: не поймают того жулика — обвинят Зинку. А мы сроду чужой копейкой не пользовались: это позор! Люди у нас кругом честные, и, скажи, первый жулик объявился с тех пор, как я себя помню. Сам знаешь, как у нас: уходим из дому, замков не вешаем. И как это можно украсть? Зинку этот жулик прямо в сердце ударил. Она уж и хату думает продавать. А куда мы с такой оравой денемся? — Она кивнула в сторону малышей, которые уже очистили сковородку и громко хлебали ложками молоко из миски.

— Ну, до этого дело не дойдёт! Поймают! — успокоил старушку Антон Иванович. — Жулик-то не здешний?

— Чужой!

— А чужой куда убежит? В тайгу не сунется, а дорог у вас всего две: на Турочак да на Яйлю.

— Две, две. И везде люди расставлены. Старики, молодёжь — все кинулись: строго хотят судить того жулика. А Зинка осталась магазин стеречь. Ну и лютует баба, всех за версту гонит, даже мальчишек. Вас небось к себе чаем заманила?

— Чаем.

— Хитра! До вас с утра тоже трое были. Вишь какой порядок завела: просто хоть чайную на дому открывай!

В комнату вошла Зина с кипящим самоваром. Она сбегала на кухню, принесла хлеб, яичницу и блюдечко с леденцами. Села возле нас и сказала:

— Посидим, чайку попьём, дождь уже кончается. Так-то куда спокойней. И мама так рада гостям, так рада!

Тётушка Борбок усмехнулась, махнула рукой и стала заваривать чай…

Жулика поймали через два дня. Он не успел растратить деньги, и их полностью вернули Зине.

Она уже никого не прогоняла от магазина и, когда я пришёл, достала и положила на прилавок самую красивую ложку. Ложка была новенькая, большая, с красным ободком, с чёрным колпачком на черенке, разрисованная золотыми, зелёными и коричневыми цветами, такими диковинными, о которых рассказывают только в сказках.

— Давно у меня эта ложка, всё для себя берегла. Берите, да не ломайте, — сказала Зина и получила с меня два рубля пятнадцать копеек.

Фиолетовая клякса

В старом сарае, куда я спрятал удочку, попалась мне на глаза большая и потрёпанная конторская книга. Я обрадовался: между её пожелтевшими разлинованными страницами можно было складывать цветы для гербария!

С этой книгой я и отправился на полянку, где недавно видел так много цветов. Там мне кланялись оранжевые алтайские огоньки, похожие по цвету на пылающие угольки в костре. Там мне преграждали путь кудрявые лилии. Они напоминали чалму из лилового шёлка, и тычинки у них были длинные, как игрушечные молоточки. Там смотрели на меня розовые и красные пионы «марьин корень». Цветы у них как у мальвы, но такие большие, что в них можно спрятать лицо.

Я шёл по Артыбашу и думал только о цветах. Но меня окрикнул Антон Иванович.

— Давно ли вернулись? — спросил я.

— Сегодня ночью.

Антон Иванович сидел на крыльце в светлой полосатой пижаме. Он сушил ботинки и счищал грязь с брюк, которые были так смяты, будто их долго жевал телёнок.

— Садитесь! — Антон Иванович подвинулся и освободил мне место рядом со шляпой, напоминавшей воронье гнездо, а не головной убор.

— Нелегко было в походе? — спросил я.

— Трудно! Очень трудно! Но мы все как-то закалились, а во мне даже что-то железное появилось. За эти семь дней все силы неба обрушивались на наш отряд. Под дождём мокли так, что одежда не просыхала. А какая чудовищная гроза захватила нас! Рядом с палатками вспыхнул кедр. Ветви его полыхали со стоном, и ствол сгорел, как сухое полено. Потом спустилась почти полярная ночь: ветер дул со свистом, и наши жилища были разрисованы к утру затейливыми узорами инея. Здорово, а?

— Что и говорить!

— А козьи тропы над стремнинами? Вот-вот сорвёшься и улетишь на тот свет! Горные речушки переходили вброд. А водичка, доложу вам, такая, словно в ботинки насыпали снега. И ничего, даже насморка нет! И девушки все здоровы. Настроение у них бодрое, вчера стихи сочинили о походе:

Семь дней! Нет, мы не дни считали,
Мы только вёрстам знали точный счёт!
Вперёд нас звали голубые дали
Да горы синие вели вперёд!…

Антон Иванович побрызгал на шляпу водой из кружки, расправил фетр на полях и повесил это слегка подновлённое «воронье гнездо» на колышек у крыльца.

— Но меня особенно беспокоит сейчас вот эта штука. Кстати, гляньте, что сделалось, — и он показал на записную книжку, в которой все страницы были грязные, как старая промокашка. — Вымок не до нитки, а до последнего листка! Вот хочу заняться книжкой. Тут, конечно, есть любопытные заметки. Надо бы их освежить, но как?

— Да очень просто! Где нет клякс, нужно переписать, а остальное — вспомнить и записать заново. И сделать это по горячим следам, иначе забудется.