Как я путешествовал по Алтаю

Цветы он любил с детства. Мальчонкой, пока ещё не ходил в школу, плёл по весне жёлтые венки из одуванчиков, носил их на голове, затем отправлял по реке. И всегда ему казалось, что кто-то поймает его венок, например девочка, и ей станет весело, хорошо. А когда подрос, зачастил в тайгу. Радость доставлял ему первый весенний цветок в горах: сиреневая и ароматная альпийская фиалка. А ещё ему нравился колокольчик — катык. Листья у него пёстрые, красноватые, а цветы синие и фиолетовые, похожие на звёздочку. И они так украшали школьный гербарий, который он собирал с ребятами!

Он разбил цветник рядом с кузницей, когда был директором завода, и рабочие полюбили этот нарядный уголок, не затерявшийся среди асфальта, металла и шлака. И, кажется, было это вчера: ведь он лишь второй год в колхозе.

Но и тут сделано немало: ему удалось увлечь колхозников большим и новым делом — заложить сад и развести огород, чтобы завалить весь Бийск овощами и фруктами. Огород уже есть, сад скоро будет — огромный, почти в сто гектаров. Вот уж зацветёт он весной над полноводной Обью! И загудят, загудят удивлённые пчёлы: им-то впервой придётся брать мёд с яблонь!..

Мысль о цветущем саде воодушевила Николая Ивановича, и он заговорил о цветнике, о розах. Заговорил пылко, убеждённо, как о чём-то давно продуманном и решённом. Колхозники слушали своего председателя с интересом и внимательно следили, как добреют его глаза, как светится улыбкой моложавое, загорелое лицо, на которое упала длинная прядь русых волос.

А бухгалтер, склонив голову набок и прижав к груди толстый брезентовый портфель, прятал недобрую улыбку в рыжие усы и словно ждал момента, чтобы начать атаку.

Он и начал её, когда молодая колхозница в ярком ситцевом платье сдёрнула платок с головы, шагнула вперёд, подбоченилась и сказала звонко, задорно: — Твоя правда, Николай Иванович, — надо брать!

Да неужто мы такие бедные, что и розочка нам не по деньгам?

— А на что она тебе? — накинулся бухгалтер. — Огонёк-то наш алтайский чем хуже? И совсем за так, без денег. Насбирай себе букет, сунь в крынку и любуйся! Эх, Марья, Марья! Где бы о хозяйстве думать, а ты о цветах: розы, розы! Что ж ты, прицепишь к волосам алую розу, как цыганка, и пойдёшь коров доить? Вот тебе и роза! Не наколоться бы нам об неё!

Бухгалтер окинул взглядом колхозников, словно ища у них поддержки. Но они переминались с ноги на ногу, вздыхали и молча глядели на клумбу.

— Розы без шипов не бывает, Михаил Иванович, — сказал директор станции Барабаш, подходя к колхозникам. — Конечно, об неё можно и уколоться. Но вряд ли вы серьёзно думаете, что ваши товарищи согласятся променять розу на оранжевый огонёк.

— Да я это к случаю, Теодор Петрович. Так сказать, мысли вслух. А уж если цветы брать, то по крайности анютины глазки: и хлопот с ними меньше, и цветут долго, да и расход на них как-то легче оформить.

— Ох, уж эта мне бухгалтерия! — сказал председатель, и на лицах колхозников появилась улыбка.

— Без неё тоже нельзя, Николай Иванович. — Барабаш с весёлой миной развёл руками. — Но, к сожалению, бухгалтер не обязан знать, что роза с глубокой древности считается царицей цветов. Она — спящая красавица народных сказок. И какими бы другими цветами на время не увлекались садоводы, они никогда не могли изменить прекрасной розе.

Барабаш говорил убеждённо. Он хотел горячо поддержать председателя, посрамить бухгалтера. Высокий, с узким лицом и широкими залысинами, в белой безрукавке, заправленной в лёгкие серые брюки, он стоял, опершись левой ногой о каменный бордюр клумбы, и словно читал свою любимую лекцию. И все потянулись к нему, стали вокруг тесной кучкой.

Он говорил о том, что роза была цветком греческих царей и римских императоров и ценилась дороже золота. В Европе, во Франции, она появилась семьсот лет назад и получила название прованской, потому что её стали разводить в Провансе, невдалеке от Парижа. Там и зародился весёлый народный праздник цветов. И на этом празднике самую красивую девушку — королеву роз — награждали благоухающим венком из алых и белых роз.

— Венок назывался «шапё», по-русски это — крышка. Отсюда и пошли такие родные нам слова, как шапка и шляпа, чем голову покрывают. И, на мой взгляд, пора вашему колхозу — богатому, сильному — надеть такую «шапку из роз».

— Я и говорю — пора! — обрадованно сказала Марья. — Надо и о красоте думать. Живём в достатке, а под окном, кроме мальвы, и цветов никаких не видим!

Бухгалтер хотел что-то сказать, но на него дружно зашикали; теперь уже никто не сомневался, что будет у колхоза отличный цветник, о котором давно мечтал председатель.

Николай Иванович одержал победу и не скрывал своей радости. Он по-хозяйски осмотрел клумбу, спросил у Теодора Петровича, когда можно приехать за розами, и сказал бухгалтеру:

— А ты пиши, пиши, Михаил Иванович! И давайте, товарищи, первую розу посадим под его окном: пусть помнит, за что деньги плачены!..

Цветок из поднебесья (Рассказ Теодора Петровича Барабаша)