Как я стал идиотом

— Понимаю.

Леонар колебался между «кровавой Мэри» и стаканом «Гиннеса». Выбрал пиво. На его седой бороде остались клочки пены, и он вытер их рукавом темно-синей куртки.

— Ладно. Но сначала задам тебе несколько вопросов. Что-то вроде вступительного экзамена.

— Отборочный тест?

— Тут, понимаешь, требуются кое-какие условия, это тебе не шутки шутить…

— Хорошо хоть права получать не нужно, — усмехнулся Антуан, пожимая плечами.

— А следовало бы! Некоторых, например, сразу развозит, они избивают жену и детей, черт-те как водят машину и участвуют в выборах… Государству следовало бы позаботиться о подготовке алкоголиков в масштабе страны, проводить соответствующий инструктаж, чтоб каждый знал свою норму, индивидуальные отклонения в восприятии времени и пространства, а также собственной персоны… Это как в море: прежде чем нырять, желательно удостовериться, что умеешь плавать.

— В данном случае, — заметил Антуан, — скорее надо удостовериться, что я сумею пойти ко дну.

— Именно. Вот я и хочу узнать, есть ли у тебя плавники, чтобы уйти на глубину. Ну, посмотрим… Первый вопрос: почему ты решил вступить на этот путь? Для меня принципиально важно знать, что тобой движет.

Антуан потер лоб и задумался. Он оглядел других посетителей и нашел, что они великолепно вписываются в обстановку бара. Особого сходства между ними не имелось, но отчетливо просматривалось какое-то родство, словно все они были сотканы из одной и той же унылой субстанции.

— Человек спивается из-за уродства и удручающей пустоты той жизни, которую нам навязывают.

— Это что, цитата?

— Да, из Малькольма Лаури.

— Слушай, парень, ты когда покупаешь хлеб, декламируешь булочнику Шекспира? «Круассаны или булочки с шоколадом — вот в чем вопрос!» Я предпочел бы, чтоб ты говорил от себя, а не ссылался на авторитеты, провались они пропадом. Если хочешь знать мое мнение, то сыпать цитатами слишком легко, потому что на свете столько великих писателей и они столько всего умного сказали, что самому вроде как и напрягаться не стоит.

— Ладно, тогда так: я нищий, у меня нет будущего… Но главное, я слишком много думаю и ничего не могу с собой поделать, все время все анализирую, пытаюсь понять, на чем держится и как работает весь этот бардак, меня убивает, что мы со всех сторон повязаны и за каждую свободную мысль, за каждый свободный поступок получаем по голове, причем очень больно.

— Э, парень, да ты поэт! Хочешь сказать, что у тебя депресуха…

— Это мое обычное состояние, я из депрессии не вылезаю уже двадцать пять лет.

Леонар дружески хлопнул Антуана по плечу. Вошел новый клиент и сел за столик, где играли в карты. Он заказал кофе и стакан кальвадоса. Хозяин включил радио, чтобы послушать девятичасовые новости.

— Знаешь, а ведь выпивка тебе не поможет! Не надейся. Она снимет боль от твоих нынешних шишек и синяков, но наставит тебе новых, может, еще и похуже. Ты не сможешь обходиться без нее, и даже если поначалу она будет вызывать у тебя эйфорию, то это быстро пройдет, останется зависимость и похмелье. Будешь жить как в тумане, ничего не соображая, потом пойдут глюки, агрессия, белая горячка, станешь бросаться на людей. Дальше — распад личности…

— Вот этого-то я и хочу! — воскликнул Антуан, стукнув кулаком по стойке. — Я больше не могу быть собой, у меня не осталось ни сил, ни желания иметь то, что называется индивидуальностью. Индивидуальность — роскошь, которая слишком дорого мне обходится. Я хочу быть привидением, заурядным призраком. Хватит с меня свободы мышления, знаний, этой моей чертовой совести!

Опустошив стакан портвейна, Леонар скривился. Он сидел задумчиво, с поднятым стаканом, и смотрел на себя в зеркало, наполовину скрытое бутылками. По мере того как стаканы перед ним пустели, он все больше наваливался на стойку, глаза заметно сузились, зато руки уже почти не тряслись, а движения становились все более непринужденными, широкими и плавными. В качестве последнего экзаменационного вопроса Леонар попросил Антуана угадать, зачем он выстроил перед собой одиннадцать стаканов с разными напитками.

— Чтобы ни одному из них не было обидно? — тотчас ответил Антуан.

— Чтобы ни одному не было обидно… — пробормотал Леонар, усмехаясь и легонько постукивая стаканом по стойке. — А поточнее?

— Мне кажется, вы таким образом воздаете должное в равной мере всем видам выпивки. У вас нет специального пристрастия к пиву или к шотландскому виски, никакого сектантства: вы любите спиртное во всех его ипостасях. Вы влюблены в Алкоголь с большой буквы.