Как я стал кинозвездой

Этим категорическим заявлением и заканчивалась рукопись Энчо Маринова. Больше я не получил ни единой строчки. Но поскольку мне хотелось во что бы то ни стало узнать, как сложится дальше судьба Энчо, я решил познакомиться поближе с нелегкими обстоятельствами, с которыми ему пришлось столкнуться, изучить все, что ему довелось пережить на пути к карьере кинозвезды. Побеседовал с его родителями, друзьями, с «Золотыми колокольчиками». Порасспросил Северину Миленкову и кинематографистов, которые побывали у нас в городе, навестил инженера Чернева — словом, провел анкету среди всех, кто так или иначе был связан с его злоключениями. Более того, ради документальной точности я прошел по всем тропам и тропкам, которые привели Энчо к логическому финалу: от чердака с разбитым МП-1 к последнему его убежищу.

Поэтому все, что вы прочитаете на последующих страницах, — чистейшая правда, хотя некоторые главы, возможно, покажутся вам вымышленными. Но разве жизнь не сложнее, не невероятнее любого вымысла?

Боян Боянов,

преподаватель географии 2-й средней школы

Часть четвертая, заключительная, написанная Бояном Бояновым, классным руководителем седьмого класса «В». Кинозвезды

1. Что произошло после побега Энчо Маринова

Как вы уже знаете из предисловия к этой книге, я прочитал рукопись Энчо лишь на следующий день и поэтому узнал о его побеге довольно поздно.

Признаюсь, я не сразу решил, что мне следует предпринять. Исповедь Энчо в перепачканных сажей тетрадях встревожила меня. В особенности последняя глава, полная яростной воли к решительным действиям. Куда направился Энчо, чтобы реализовать свою решимость? В город, в деревню, в Софию?.. Ответа на этот вопрос не было. Мальчик был один, без еды, без денег, без дружеской поддержки, убежденный в том, что уже стал Мужчиной. В таком состоянии любой, даже взрослый и опытный человек способен совершить роковые ошибки.

Тем не менее в глубине души я почему-то не испытывал особого страха за его жизнь и здоровье.

Первое, что я сделал, — позвонил домой Мариновым. Звонил настойчиво, но никто не брал трубку: вероятно, кинулись искать сына.

Позвонил в школу. Мне ответили, что после инцидента с зловонной бинарной бомбой вот уже несколько дней Энчо Маринова никто в глаза не видел. Я искал его у Бобби Гитариста, у Маэстро, позвонил в Стара Загору Фальстафу — все были твердо уверены, что их драгоценный ученик находится в Софии на последних кинопробах…

Позвонил я и в Берлогу, инженеру Черневу — иначе говоря, Черному Компьютеру, — хотя знал, что мой коллега лежит в больнице. Там, естественно, не отвечали.

И я уже собрался уходить из дому, когда ко мне ворвалась Лора Маринова, или, как ее некоторые зовут, Лорелея. Лицо мертвенно-бледное, волосы всклокочены, под глазами круги — явно не спала всю ночь.

— Энчо у вас? — было первое, что она спросила.

Я сказал ей правду: Энчо накануне вечером заходил ко мне. Но историю с мемуарами я от нее утаил.

— Он вчера исчез из дому, — объяснила Лорелея. — Мы только-только вернулись из Софии. Он помылся и без спроса ушел. Сначала мы с мужем не волновались, Энчо часто приходит поздно — из кино, например, а когда возвращается, тихонько ложится, чтобы не будить нас. Поэтому мы хватились его лишь сегодня утром. Разыскивали по всему городу. Я была на вокзале, на автостанции, в больнице — нет нигде. И прибежала к вам. Боже!..

Она залилась слезами. Искренними, настоящими. Возможно, поняла наконец, что сама виновата в бегстве сына? Либо это тоже было проявлением ее эгоистической материнской любви?

Расспрашивать я ни о чем не стал. Информация, почерпнутая мной из тетрадок Энчо, была достаточно исчерпывающей и точной…

— Ох! — всхлипывала Маринова. — Ужасно боюсь, что он совершит что-нибудь непоправимое… Знаете, товарищ Боянов, вчера в Софии эти презренные киношники обошлись с ним чудовищно несправедливо. Мальчик чрезвычайно чувствителен, и эта вопиющая несправедливость, наверно, явилась для него таким ударом, что он… он посягнул… на свою жизнь… Ох!

Я с трудом сдержал улыбку: «вопиющая несправедливость» «презренных киношников» не только не была для Энчо ударом, но пробудила в нем стремление жить и поступать так, как подобает Мужчине. Я был убежден, что он не вскрыл себе вены, не отравился, не утопился в соседнем водохранилище…

— Я не верю, что Энчо может посягнуть на свою жизнь, — постарался я успокоить ее. — Он для этого достаточно разумен.

— Вот и муж так считает, — всхлипывая, сказала она.

— По-моему, — продолжал я, — он где-то прячется, чтобы… гм… обдумать свою жизнь… Знаете, в последнее время он находился в конфликте с «Колокольчиками», со школой, со своими друзьями, чуть ли не со всем обществом. Бомба, которую он взорвал в классе…

— Бомба? Какая бомба? — изумилась Лорелея.