Как я училась быть любимой

Руслан Антонович, не сходя с места, взял меня за руку, и резко притянув к себе, усадил на колени, и впился слюнявым ртом в мои губы. Сказать, что мне было неприятно, это ничего не сказать. Да ещё и водка, порывалась выйти обратно. Я едва дождалась конца примитивной ласки. А Руслан, не замечая моего отвращения, проворковал:

– Потанцуем?

Не дожидаясь моего согласия, он подошёл к музыкальному центру и поставил диск. Этот музыкальный центр Нюськина гордость, пожалуй, единственная дорогостоящая вещь в её доме. Зазвучал саксофон. Музыка плавно заполнила пространство убогого жилища, вещая о вечной любви и тоскливом одиночестве.

Режиссер, галантно пристукнув субтильной ножкой, пригласил меня разделить восторг перед вечной музыкой. Лишь только я, подчинившись его воле, выплыла на зов печально – прекрасной мелодии, поняла, что дело не ограничится одними объятиями. Руслан медленно, но напористо, взялся ласкать меня. Крепко сграбастав мою талию, он парализовал мои движения, и ни о каком сопротивлении речи быть не могло.

Неожиданно, мне стали нравиться его нехитрые ласки. В конце концов, я свободная женщина, и никто не вправе осудить меня за мелкое нарушение морали. Часто из-за своего почти пуританского воспитания, я не могла себе позволить близость с мужчиной, считая это неприличным. Разумеется, близкие отношения с дядькой, не являющимся мужем, нельзя назвать добродетелью, но по нынешним временам, не такой это большой грех.

Мы продолжали целоваться, двигаясь в такт музыке. Потная рука режиссёра, расстегнув халат, добралась до бюстгальтера. На мне был надет старенький, купленный на китайском рынке предмет женского в данном случае позора. От ветхости и постоянных стирок, крючки заржавели, и требовалось немало терпения, чтобы их расстегнуть. Промучившись и не достигнув желаемого, Руслан, скинул с меня халат, и снял бюстгальтер через голову. Картинно зажмурившись, случайный воздыхатель поведал:

– Твоё тело просится на полотно. Эта белая мраморная кожа, великолепная почти девичья грудь, рукотворный, в своём совершенстве изгиб бедра, способны вдохновить на создание нетленного полотна талантливого живописца.

Руслан заливался соловьём, придумывая всё новые и новые поэтические сравнения по поводу моей неземной красоты. По правде, говоря, он явно перебарщивал. Красотой я не блещу, грудь маловата, бёдра толстоваты, ноги коротковаты, пузико, вообще, могло быть не таким «пирожковым». Но было приятно слушать хитрого обольстителя. Конечно же, я понимала, для чего так старается перспективный режиссёр, но не мешала Руслану осуществить задуманное.

Моя подруга Лёля, удивляется, как я могу жить без мужчин долго. Подруга даже однажды высказала предположение о моей физиологической холодности. Я не стала разубеждать её, но не потому, что хотела сохранить интригу, а потому, что и сама не была уверена в своей горячности. Малочисленные контакты, не могли свидетельствовать о моём пылком темпераменте, было приятно, но никаких фонтанирующих эмоций я не испытывала. Лёлька объясняла это тем, что мне не подвернулся мужчина способный вытащить наружу спящий до поры до времени вулкан страстей. Ещё дражайшая подружка советовала немного кривить душой, и изображать перед мужчиной в момент близости страсть и неземное блаженство, мужики-де это любят.

Помня наставление сердобольной Лёлечки, я теперь решила сыграть пылкое влечение, в меру своих способностей, конечно. Руслан Антонович запер дверь и, пригасив ночник, потащил меня на диван. По дороге я достаточно громко и утрировано стонала. Режиссёр судя по всему, верил в мою искренность и огромную степень желания.

Очутившись на диване я, продолжала вопить дурниной присовокупив неумелую акробатику. Руслан, возомнив себя страстным любовником способным довести женщину до экстаза одним своим видом, старался держать марку, и его ласки усиливались в геометрической прогрессии. Не снимая одежды, он гладил моё нагое тело, беспрестанно восхищаясь его совершенством.

У меня возникло подозрение. Одно из двух: либо он так перекрыт, что не замечает моей чуть расплывшейся талии, целлюлитных ножек, и пионерской грудки, либо на его жизненном пути попадались экземпляры похуже, и я на их фоне, на самом деле королева. Руслан взопрел, по лицу стекали крупные капли пота, а тело, облаченное в тёплую одежду, излучало тепло способное обогреть не одно помещение. И тогда я, как учила Лёлька, прошептала ему на ушко:

– Милый, разденься, в конце концов. Не томи меня, ты же видишь, я на всё согласна. Бери меня целиком, обещаю, ты не забудешь эту ночь никогда.