Как я учился в магической школе (СИ)

— Можно я расскажу, как всё было? — без особой надежды попросил я, но Амнис внезапно сделал приглашающий жест рукой и, снова взяв перо в руки, выжидательно уставился на меня.

Я постарался собраться с мыслями, а затем начал:

— Крик. Сначала я услышал крик…

Говорил я недолго, однако постарался максимально точно и чётко описать происходившее, каким-то шестым чувством понимая, что от этого может зависеть не только моя свобода, но и жизнь. Как их увидел, что сказал — рассказывал всё, вплоть до личных ощущений и мыслей.

Инквизитор увлечённо записывал за мной, в некоторых местах хмыкая, а в некоторых даже приговаривая: «Та-ак?!» Но стоило мне выдохнуться, как он, поставив жирную точку, произнёс:

— Очень интересно. И всё-таки… почему вы убили этих двоих?

— Ну я же рассказал…

— Да. Прекрасно всё изложили — подробно, обстоятельно, я практически видел это перед глазами. Вот только…

— Вы мне не верите… — я с силой потёр лицо ладонями. Застыл, прижимая их к щекам. Отняв через несколько секунд, устало произнёс: — Я даже не знаю, что вам ещё сказать, чтобы вы поняли, что я их не убивал. Я просто атаковал это существо тем единственным, что умею — сырой силой.

— Которую оно использовало для убийства двух человек, двух одарённых. Вы не задумывались, что в том случае, если мы вам поверим, то вы всё равно, пусть даже и косвенно, виновны в их гибели?

— Задумывался, — глухо ответил я. — Но я искренне хотел помочь.

Тут в допросную ввалился стражник — я не запомнил того, что ранее ушёл, и не мог сказать, он ли это или другой — и, подойдя к инквизитору, что-то зашептал тому на ухо.

Кивнув пару раз, Амнис снова посмотрел на меня, а затем, свернув бумагу в трубочку и перевязав нитью, вдруг сообщил:

— Что ж, на сегодня, думаю, достаточно. Однако вы всё ещё находитесь под подозрением и можете понадобиться Инквизиции, а потому до особого распоряжения вам запрещено покидать пределы города Танарис.

«Я свободен?» — эта удивительная мысль сначала робко, а затем всё сильнее стала долбиться в мой измученный произошедшими событиями и допросом мозг, и я, подняв голову, изумлённо взглянул на старшего инквизитора.

А тот снисходительно улыбнулся и, достав откуда-то из-под стола молочно-белый шар, похлопал по нему, спрашивая:

— Вам знаком подобный артефакт?

Я отрицательно качнул головой, всё ещё переваривая ошеломляющую новость, а инквизитор между тем объяснил:

— Это очень эффективный магический прибор, тонко улавливающий, когда допрашиваемый лжёт. Обмануть его можно, но подобные умельцы слишком хитры, чтобы так примитивно попасться. И поскольку за всю нашу беседу он ни разу не поменял цвет, значит, вы, по крайней мере, были свято уверены, что говорите правду — даже когда сказали, что хотели помочь тому, к кому ранее испытывали неприязнь.

Амнис встал и, проследив, как встаю я, добавил:

— Инквизиция всегда учитывает искренность допрашиваемого, и хоть подозрение с вас окончательно не снято, но поводов для содержания вас в тюрьме на время предварительного следствия я не усматриваю. Ваши вещи в соседней комнате, вас проведут.

Он жестом указал на дверь, и я на подрагивающих ногах прошёл мимо стражников и трёх хмурых ведьм к выходу. Мне до последнего казалось, что это какой-то злой розыгрыш инквизитора — дать мне надежду, а затем жестоко её отобрать. Но всё обошлось, и переодевшись обратно в дарёную мне Глушаковым одежду, я, ведомый стражником, наконец покинул мрачные инквизиторские застенки.

* * *

Выйдя под окончательно очистившееся от облаков звёздное небо, я вдохнул полной грудью запахи ночного города, в которые примешивался лёгкий солёный привкус моря, и облегчённо, с шумом выдохнул, совершенно не стесняясь стоящей рядом стражи.

— Иди давай, — буркнул один из бывших моих конвоиров и лёгким толчком отправил меня в сторону темнеющих ворот.

После мрачных подземелий даже темень ночных улиц мне казалась какой-то близкой и родной, словно всё самое плохое уже произошло и хуже уже ничего случиться не может. Опасное заблуждение, но в тот момент мне казалось именно так.

К счастью, мой товарищ и не думал меня бросать, буквально возникнув из тени, стоило мне оказаться снаружи.

Глушаков всё так же был при шпаге и камзоле, собран и напряжён, но, по крайней мере, не резал меня взглядом, как в первый момент после обвинения меня ведьмой там, в переулке.

— Выпустили? — полуутвердительно спросил он, и я ответил:

— Да. У них там какой-то прибор, типа детектора лжи. Поняли, что я говорю правду, и отпустили.

Сергей кивнул, а затем сказал сказал извиняющимся тоном:

— Ты прости, что в первый момент тебя заподозрил. В инквизиции абы кто не служит, да и ведьмы редко когда ошибаются. Это потом я, как поостыл, понял, что не мог ты такого спланировать, не мог хладнокровно убить этих подростков, какими бы говнюками, — тут он печально усмехнулся, — они ни были.

— А я, честно говоря, думал, что всё, конец. Что меня сейчас в кандалы закатают или пытать начнут, признание выбивать, — поделился я своими переживаниями.

Глушаков покачал головой и произнёс, не забывая посматривать по сторонам: