Как я увела жениха с чужой свадьбы

— Пока вы промеж собой не договоритесь! — рявкнула тетя. А потом подсела ко мне. — Ну не убивайся ты из-за этой чашки, бог с ней. Тонь… — подняла мне лицо за подбородок и посмотрела в глаза. Лицо тетки тоже расплывалось — Ну скажи ты ему. Скажи первая. Сама. Он же не в жисть первый не сообразит. Ну сколько ж можно друг друга мучать?

— Про что сказать-то… — начал Ярослав и замолчал.

А я вдруг поняла. Что права тётя. И надо сказать. И будь что будет.

Я медленно оттерла слеза. Посмотрела на стол, потом повела взглядом дальше, в сторону Ярослава. Пока не увидела его руку, лежащую на скатерти. У него красивая рука. Крупная ладонь, длинные сильные пальцы. На безымянном будет очень красиво смотреться обручальное кольцо.

А дальше я действовала в каком-то помрачнении рассудка. Наверное, во мне снова кто-то проснулся — только я не знаю, кто. Потому что наклонилась и поцеловала Ярославу руку. А потом легла на нее щекой и тихо сказала.

— Я тебя люблю

Повисла тишина. Такая… тихая тишина. Абсолютная. Даже никакая муха не жужжала. Ни крика петуха с улицы. Ни-че-го.

А потом раздался голос Ярослава

— Антонина Петровна, что вы там давеча говорили про «запереть на засов»? Нам… поговорить надо с Тоней надо.

— Запереть, что ли? — послышался чуть сипловатый голос тети. Я лежала щекой на руке Ярослава и ни о чем не думала. Я, кажется, отупела окончательно.

— Заприте.

- Ладно, — скрипнул табурет по полу — видно, тетя встала. — Я запру и к Вале пойду. А ты вот что уразумей, Славка. Девка у нас в положении, поэтому как… разговаривать станешь — ты своим челноком там аккуратнее шуруй, понял?

— Ааа…эээ… понял, — не очень уверенно ответил Ярослав.

— Ну все тогда. Дело за тобой.

Хлопнула дверь. Потом послышался звук запираемого замка. Потом — лязгнул с улицы засов. И снова тишина, но недолгая. Я услышала, как скрипнул табурет под Ярославом. Но руки из-под моей щеки он не убрал, так и обходил стол, наверно, скорчившись в три погибели, пока не добрался до меня. А уж потом ладонь из-под моей щеки вытащил, чтобы подхватить меня на руки.

Табурет под нами жалобно скрипнул, но добротная деревенская деревянная мебель устояла. А Ярослав прижал меня к себе плотнее, отвел волосы от уха и туда, в ухо, меня уведомил.

- Ну, все, краса моя ненаглядная, отбегалась.

Я молчала. И снова тишина. Но не тихая — со звуками. Я слышала, как громко и часто стучит сердце Ярослава прямо под моей щекой. А где-то за окном лаяла соседская собака.

Мы сидели и молчали. Под моей щекой стучало Огаревское сердце, а его рука гладила меня по голове. Но потом молчать мне надоело.

— А ты?

— А что — я?

— Любишь?

— Как дурак.

Вот это заявленьице! Я подняла голову от клетчатой рубашки и посмотрела Ярославу в лицо. Странное у него было лицо. Какое-то… беззащитное. И совсем неузнаваемые глаза.

— Почему как дурак? — тихо спросила я.

— А потому что дурак, — так же тихо ответил он. — Ни делать ничего не могу, ни думать, все кувырком, все как попало. И только про тебя и думаю. Ну разве не дурак?

— Дурак, — согласилась я. — А по-человечески сказать можешь?

— Что сказать?

— Любишь — или нет?!

И он, наконец, улыбнулся и стал немного похож на себя. Зарылся лицом в волосы и едва слышно на ухо сказал. По слогам.

— Лю-блю.

И мне стало так хорошо, что я снова окончательно — но, главное, чтобы не бесповоротно — отупела. Снова легла щекой на клетчатую рубашку и принялась быть счастливой. А, впрочем…

— А замуж еще раз позовешь?

— Нет.

— Как — нет?! — только-только, понимаете ли, счастье ощутила… Пришлось снова поднимать голову.

— Из-за побега ты лишена права голоса, — Яр поцеловал меня в нос. — Все, командовать парадом буду я.

— Всю жизнь меня этим теперь попрекать будешь?! — возмутилась я.

— Попрекать не буду, — ухмыльнулся Огарёв. — Спрашивать согласия — тоже. Буду ставить перед фактом.

— Значит, тебе можно было сбегать со свадьбы, а мне — нет?!

— Ты разницу не улавливаешь, — он приблизил свое лицо совсем к моему. — Я сбегал к тебе. А ты — от меня!

Возразить было нечего. А лицо Ярослава стало вдруг серьезным.

— Тонь… — он погладил меня по щеке. — Пообещай мне.

— Что? — я успела позабыть, какое гипнотическое действие оказывают на меня его глаза.

— Как бы мы ни ссорились… а ссориться мы все равно будем… не уходи от меня. Так, будто я не заслуживаю твоего доверия. Можешь наорать, психануть, закрыться в ванной. Но не уходи.

Верите — нет, но мне стало стыдно. Ужасно просто стыдно. Я уже начала думать, как бы мне поубедительней раскаяться — и тут зазвонил телефон. Телефон Ярослава. Мы даже вздрогнули от неожиданности этого звука.