Как я в это вляпался

Роман: Вот вопрос об «Обороне». Ты же знаешь, что наш друг, Игорь Федорович, весьма и весьма эгоистичен и ревнив, то есть к своим планам относится с огромным трепетом и ревностью. Вот, опять же, не думаешь ли ты, что эта ревность начнет давать о себе знать, и он начнет создавать такие ситуации, чтобы Андрюшкин играл с ним, а не с тобой.

Лукич: Ну, я думаю, что специально вряд ли это произойдет, а график всегда можно согласовать. Тем более «Оборона», она в последнее время выступает какие-нибудь два-три тура в год, достаточно насыщенных, на несколько недель. И в этом смысле я человек мобильный, и если у «Обороны» будет какой-то жесткий график, то я смогу подстроиться, чтобы мы смогли с Сашей выступать. А в плане чисто человеческих отношений — там люди все взрослые, у Саши устоявшиеся отношения с Егором и, я думаю, он обладает достаточной теперь независимостью, чтобы играть с тем, кроме «Обороны», с кем хочет. Поэтому, я здесь не вижу проблем.

Эпизод 5

Тут в процессе интервьюирования происходит перерыв, потому что наша группа, собравшаяся по поводу квартирника Димы Кузьмина, начинает движение к месту, так сказать, событий. Идем к панельному дому, останавливаемся у подъезда. Если честно, то как-то не очень охота подниматься в квартиру, и мы до последней возможности торчим у подъезда и курим по последней сигарете. Но, наконец, все ж таки, заползаю в лифт и я, и оказываюсь в трехкомнатной квартире. Очень, как мне показалось, удачная планировка. Из прихожей есть выход на лоджию. Туда мы можем, в дальнейшем, выходить на антракты и перекуры. Все приглашенные располагаются в зале таким образом: Лукич с гитарой и Саша Андрюшкин — на кровати, у входа в комнату, а публика — на пространстве между этой кроватью и окном. На кровати разложены самые разнообразные перкуссионные принадлежности Андрюшкина. Сам Саша воссел, обложившись своим оборудованием, как кудесник, готовый посвятить нас в свое тайнодействие, или как фокусник.

В процессе ритмического аккомпанирования он берет то одну свою штуковину (названия ни одной из которых я не то что не знаю, а и не могу даже знать), то другую, и жонглирует ими. Ну, артист, ничего не скажешь.

Ну, о том, как Лукич исполняет свои песни, писать, ясное дело, бессмысленно. Это надо слушать. А вот в перерыве, после серии новых песен и нескольких уже знакомых, я к нему продвигаюсь со своим диктофоном и продолжаю его терзать вопросами.

Роман: Буду тебя дальше пытать. Духовная твоя жизнь как? Как твои молитвы?

Лукич: Ох, духовная жизнь пока очень в скорбном состоянии находится. Потому что суета, суета, какие-то переезды, ремонты и прочее. Поэтому в храм хожу редко, не причащался сто лет и, в общем, здесь мне похвастаться нечем, и большое негодование у меня на себя. (Эге, думаю я тут про себя. А у меня наоборот, концертная деятельность, так себе, раз в год, по обещанию, так зато для молитвы времени хоть отбавляй. Могу хоть каждый день посещать церковное богослужение, а вот пойди ж ты, в храме, на службе бываю раз в 15 меньше, чем мог бы. Эх, ма! Еще вопрос, у кого духовная жизнь на нуле).

Роман: А сколько разводов уже?

Лукич: Роман Владимирович, о чем Вы говорите! Давайте не будем об этом. (Оба смеемся).

Роман: Просто я тебя как-то спрашиваю. У тебя жена-то православная? А ты мне отвечаешь: у меня все жены православные.

Лукич: (со смехом) Да, это можно в плюс поставить.

Роман: А получается, что они, видимо, православнее тебя оказываются.

Лукич: Ну, возможно. Да. Особенно Рита, она человек очень православный, хороший, и… Ну, как говорится, есть куда совершенствоваться, зато.

Роман: Ну, понятно, а ты, как бы, не думаешь, что…

Лукич: …что за базар придется ответить?

Роман: Да нет! Причем тут «отвечать за базар». Что именно противоречие между той жизнью, которая могла бы быть с Ритой, заключается в твоей творческой деятельности. Может, этим надо было бы пожертвовать? То есть, невозможно это совместить.

Лукич: Ну, это очень личностные вопросы и поэтому… каждый человек живет так, как он может жить и не живет так, как он не может жить. Поэтому, как уж сложилось, так оно и есть. Тут теоретизировать можно сколь угодно, но вот так сложилось.

Роман: А религиозные твои какие-то духовные императивы в творчестве отражаются каким-то образом?

Лукич: Это, наверное, не ко мне вопрос, а к тем людям, которые меня слушают. Я думаю, должно, потому что я стараюсь нести людям что-то хорошее, что-то светлое. И, наверное, это неотъемлемо связано с моей верой.

Роман: А не считаешь ли ты, что у тебя творчество несколько «литературное»?

Лукич: О, вот этого упрека я никогда не слышал в свой адрес.

Роман: Только это не упрек, это вопрос.

Лукич: Я крайне был удивлен, когда один человек мне сказал, что я попал в десятку лучших поэтов Новосибирска. Я был страшно поражен, потому что я всегда относился к своему творчеству как к текстам песен, даже не как к стихам, потому что они таковыми не являются. Они неотъемлемы от музыки.