Как я влиял на Севку

Сначала бабушка и мама посмотрели на папу. Папа пожал плечами. Тогда все трое повернулись ко мне.

— Ты, может быть, объяснишь, — сердито сказала мама, — что это такое?

— По-моему, щётка… — сказал я.

— Я тебя спрашиваю совершенно серьёзно! — закричала мама.

Я молчал и думал, хоть бы кто-нибудь пришёл, что ли? Хоть бы гости какие-нибудь…

— Д-з-з… — зазвонил звонок.

Я пулей бросился к двери.

На лестничной площадке стояла Лялька.

Я обрадовался. Сейчас она скажет, что её мама просит зайти мою маму послушать новую долгоиграющую пластинку или посмотреть новую кофточку…

— Проходи, — сказал я. — Проходи, пожалуйста. Что ж ты стоишь?

Лялька вошла и стала со всеми по очереди здороваться:

— Здравствуйте, дядя Миша! Здравствуйте, тётя Вера!

Когда очередь дошла до бабушки, Лялька увидела щётку с отпиленной ручкой и захлопала в ладоши:

— Ой, какая хорошенькая! Вы её купили, да?

— Нет, — сказала бабушка в сторону, — он сделал.

— Ой, как мне нравится! — сказала Лялька.

— А ты попроси, он и тебе такую сделает.

— Правда? — спросила Лялька.

— Конечно, — ответила за меня мама и я понял, что тучи над моей головой рассеиваются.

Но я не знал, за чем пришла Лялька.

Она поболтала ещё немножко и сказала:

— Тётя Вера, у мамы завтра день рождения, мы пирог будем печь, с вареньем. Дайте нам, пожалуйста, вашу доску для теста.

— Принеси, — сказала мама.

И всё началось сначала. Только теперь это была не бабушка, а мама.

— Ну, — сказала она, — чего стоишь, или не слышишь?

Потом она, как бабушка, покачала головой и пошла на кухню.

Я видел, как она опускает руку за шкаф…

Когда мама с каменным лицом вынесла в переднюю букву «Т», даже папа удивлённо поднял брови и сказал:

— Занятно…

А мама наклонилась к Ляльке:

— Скажи своей маме, что у нас нет больше доски для теста…

— А где же она? — спросила Лялька.

— А это надо узнать у Кости, — сказала мама. — Очевидно, он сделал из неё что-нибудь очень важное. Что именно, он нам сейчас расскажет. Ну?

— Клюшку, — сказал я. — Хоккейную клюшку.

— Вот видишь, так и передай своей маме, из доски для теста Костя сделал хоккейную клюшку. Сейчас мы внимательно осмотрим квартиру, не исключено, что нас ещё ждут сюрпризы…

Лялька, вытаращив глаза, ушла.

Мне здорово попало от мамы и бабушки. А папа молчал и я не мог понять: сердится он на меня или нет. А если сердится — сильно или не очень.

Когда мама и бабушка немножко успокоились, мама сказала:

— Какой смысл было делать клюшку, если ботинки с коньками тебе всё равно малы? А ведь ты прекрасно знаешь, новых в этом году мы тебе покупать не будем.

— А зачем мне новые, — сказал я. — Мне очень даже хорошо годятся старые. Не веришь? Пожалуйста, могу показать.

Я принёс из передней коробку, развязал бечёвку и открыл крышку.

Я стиснул зубы и приготовился изо всех сил тянуть ботинок, но ничего этого делать не пришлось. Нога в ботинок проскочила совсем свободно.

У меня на голове зашевелились волосы.

Ещё бы: два часа назад я еле напялил ботинки. А сейчас… Не могли же они за это время вырасти?

Мама сначала очень удивилась, а потом нахмурилась:

— Опять какие-нибудь фокусы?

— Честное слово… — начал я.

Мама повернулась к папе:

— Михаил, может быть, ты объяснишь, что происходит в этом доме?

Папа отложил газету.

— Это насчёт чего?

— Я спрашиваю совершенно серьёзно! — сказала сердито мама и даже топнула ногой.

— А! — сказал папа. — Коньки? Видишь ли, я купил их для будущей зимы. Но, коль скоро ботинки не очень велики, думается, Константин может покататься немного и сейчас. Но это в том, разумеется, случае, если ты не будешь возражать. Так ведь, Константин?

— Конечно, — сказал я. — Только в этом случае.

Мама молчала долго-долго. Потом покачала головой и засмеялась:

— Ну и хитрющие вы у меня, мужчины!

Глава восьмая

И вот наступил день, когда я вышел на лёд на своих коньках, со своей клюшкой.

Мне казалось, весь мир будет потрясён этим событием. Ничего подобного.

— Порядок! — только и сказал капитан.

А Севка покрутил в руках мою клюшку и хмыкнул:

— Что это?

— Разве не видишь? — сказал я. — Клюшка.

Севка хлопнул себя по лбу.

— Верно! Как я сразу не догадался. Из музея?

— Да, — сказал я, — ею ещё доисторические люди играли, в каменном веке.

— Ценная вещь для науки, — сказал Севка. — Ты её береги.

— Ладно, — пообещал я, — постараюсь.

Часа через два я возвращался, домой. Настроение у меня было хуже некуда.

Рядом вышагивал Севка и философствовал:

— Думаешь, сделал клюшку, надел ботинки с коньками и всё в порядке — готов хоккеист мирового класса? He-eт! Тут попотеть надо. Меня, например, в какую хочешь команду возьмут. А почему? Очень просто! Утром встал — клюшку в руки и на каток. Из школы пришёл — опять на каток. Понял? И так каждый день!

Я ничего не сказал Севке. Но про себя твёрдо решил: в лепёшку расшибусь, а научусь играть в хоккей. И не как-нибудь — хорошо. Лучше Севки. Лучше самого Лёши.

На уроках в этот день я разрабатывал планы тренировок и общей физической подготовки, без которой, как известно, не может обойтись ни один серьёзный спортсмен.