Как игрушки пошли учиться

Не знаю, что отыскал Александр Иванович, а вот я, кажется, действительно сделал первое научное открытие. Метрах в тридцати от того места, где мы «приземлились», на песке отпечатаны свежие следы... курицы. Точь-в-точь. Только какой— каждый след с полметра! А расстояние между следами метра три-четыре. Вот это птичка! И что интересно, сколько я ни смотрел, ни чаек, ни ворон, ни воробьев — вообще никаких птиц в воздухе не заметил.

...Опять продолжаю запись. Александр Иванович по раковинам определил, что мы сейчас от дома на расстоянии примерно в сто двадцать — сто тридцать миллионов лет. Найденный мною след подтвердил его заключение. Только принадлежит он вовсе не гигантской курице, а какому-то ящеру, бегающему на двух ногах. Еще мы нашли довольно прозрачный ручей, напились и набрали полную флягу.

Ручей этот мы отыскали не сразу, пришлось уйти довольно далеко от берега к опушке леса. Шли по раскаленному сыпучему песку, зато когда дошли, я рот разинул: в жизни не видал таких деревьев! Представьте себе, например, великанскую палицу, воткнутую рукояткой в землю, а из толстого набалдашника торчат во все стороны пальмовые ветки. А рядом — бочонок в два обхвата, сверху сплошь утыканный длиннющими зелеными перьями. Некоторые деревья похожи на гигантские редьки, почти выскочившие из земли. Есть деревья с прямыми чешуйчатыми стройными стволами, но кверху они все равно не утонь-шаются, а стоят вроде голой колонны, и только от закругленной толстой макушки во все стороны расходятся длинные зазубренные ленты-листья.

Александр Иванович называет эти диковинные деревья беннетитами и саговниками.

Дальше, в глубь леса, мы не забирались — сплошное болото, из грязи ног не вытащить. Однако в этой сырости мы обнаружили высоченные папоротники. Их я сразу узнал, потому что вспомнил одну книгу про каменный уголь, он как раз и образовался из таких вот древовидных папоротников, хвощей и еще чего-то, тоже древовидного.

Когда двинулись назад, к берегу, на песчаных буграх попался нам кедр или сосна — иголки длиной с ладонь, а уж шишки что твой кокосовый орех. Начальство говорит, это одно из самых первых на свете хвойных деревьев — «араукария». Очень похожие араукарии встречаются на юге и в нашем двадцатом веке.

Кончаю писать. Идем дальше.

Продолжение записи.

...Шли вдоль моря. Прибоя почти нет, берег завален гниющими водорослями, скорее всего, их штормами выбросило. Очень скверный запах.

Добрались до лесистого и довольно высокого мыса, за ним начинается залив, уходящий далеко в глубь суши. Может быть, это и не залив, а устье какой-то большой реки. Течения не заметно. Наверное, оттого, что много воды растекается по окрестным болотам.

Александр Иванович шел медленно, осторожно, то и дело озираясь, будто нас ожидала засада. Мне велел держаться позади. Когда начальник оказался за кустом, я воспользовался моментом, скинул кеды и — в море. Вода теплая, как в ванне, и не очень-то соленая — в Черном море куда солонее, я в Крыму пробовал.

Только я окунулся, вдруг что-то в море как бухнет! Выскочил на песок, оглянулся, а это дельфин играет. Не дельфин, а дельфинище — метров пятнадцать, не меньше, настоящий кит!

Кувыркнулся он еще раз, и тут я его совсем хорошо рассмотрел: глаза белые, как тарелки, а пасть длинная, острая, зубастая, наподобие щучьей...

Нырнул дельфин, выскочил, а рядом из воды взметнулись какие-то толстые изогнутые прутья. Тотчас море в этом месте закипело, полетели фонтаны брызг. Гигант оглушительно бил хвостом, выскакивал, изогнувшись дугой, и снова исчезал в пенистом водовороте. Вот разыгрался! Наверно, выворотил со дна куст водорослей и трепал его, как щенок тряпку. На миг из волп показалось что-то вроде толстого пня с растопыренными корнями, потом вода успокоилась, кривой спинной плавник дельфина появился вновь и стал стремительно уходить в сторону розового, едва различимого вдали острова.

Позже Александр Иванович объяснил, что время дельфинов осталось у нас позади — мы его проскочили на много миллионов лет,— и, стало быть, мне посчастливилось наблюдать, судя по белым костяным щиткам вокруг глаз и зубастой пасти, ихтиозавра (по-русски — рыбоящера). Этот ихтиозавр не играл, а, по-видимому, охотился на свою любимую добычу — прадедушку нынешних осьминогов и кальмаров.

Но прежде чем я обо всем этом узнал, мне здорово досталось: начальство сразу заметило мокрые волосы и трусики. Александр Иванович ругался, кричал, что меня следовало бы отодрать за уши, и даже решил немедленно возвращаться. Но я сказал, что лучше все-таки отодрать меня за уши, и дал последнее-распоследнее честное слово беспрекословно выполнять любой приказ. Только тогда мы отправились дальше.

По дороге я выяснил, почему в здешней морской воде маловато соли: соль и всякие другие вещества в основном попадали в море с суши, их приносили с собой понемножку бесчисленные реки и ручьи. А в эту давнюю пору моря-океаны просто еще не успели просолиться как следует, времени не хватило.