Как истинный джентльмен

Смит хмыкнул, и Диккан улыбнулся ему в ответ, садясь в экипаж. Он знал, что во многом теперь зависел от Смита. И все же был не в состоянии сосредоточиться. Перед глазами стоял образ жены, ее величественная осанка и страдальческий взгляд. Сможет ли он когда-нибудь загладить свою вину? Может ли вообще рассчитывать на ее прощение?

Когда час спустя Диккан вернулся в Лонгбридж на взятой напрокат лошади, ему предстояло это узнать. Он находился на расстоянии ста ярдов от дома, когда Грейс в оригинальной форме высказала ему свое мнение. Диккан услышал громкий треск, и с его головы слетела шляпа.

Лошадь испуганно дернулась. Он остановил ее, оглядываясь по сторонам в поисках врагов. Бесполезно. Его жена стояла на крыше, одетая в красный гвардейский мундир, и перезаряжала ружье. Ее окружали вооруженные Харперы плечом к плечу, хрупкая индианка, которую Диккан уже видел прежде, и смуглый здоровенный мужчина в фиолетовом тюрбане и с великолепной бородой, по сравнению с которым они все казались карликами.

— Грейс! — позвал Диккан, стараясь не двигаться. — Брось сердиться!

Она подняла ружье.

— Я не сержусь, Диккан. И ты не получишь мой дом.

Глава 17

Не будь Грейс вооружена, Диккан бы только нервно рассмеялся. Подобного исхода дела он предвидеть не мог. Но он имел дело с Грейс, а разве он мог ожидать, что она будет следовать правилам светского этикета?

Он все время этого ожидал, подумал про себя Диккан. И это была его величайшая ошибка. Повернув лошадь в сторону, он оглядел выставленное на крыше оружие.

— Если вы все там, — крикнул он, — то кто помешает мне войти в дверь?

Харпер пронзительно свистнул. Дверь дома тут же распахнулась, и на пороге возникли несколько человек в поношенных военных мундирах, вооруженные кремневыми ружьями и вилами.

— Они помогают мне в саду, — пояснила Грейс.

Ну конечно. Мысли о законе не придут в голову людям, обязанным ей жизнью. Наверное, уже через пять минут после знакомства они ели у нее из рук. И Диккан не мог убедить себя, что в Лондоне она будет в большей безопасности. Но если она окажется вдали от него, он станет постоянно переживать. Если же Грейс дома, под защитой его людей, по крайней мере у него будет хоть какое-то спокойствие.

— Грейс, прошу тебя! — крикнул Диккан, сняв шляпу, чтобы убедить ее в своей искренности. — Мы не можем говорить вот так, чтобы нас слышали все в округе.

Она вновь зарядила ружье.

— Хочешь снова убедиться, как я умею обращаться с оружием? — спросила она.

— Полагаю, этому тебя тоже научили подчиненные твоего отца?

Грейс улыбнулась:

— Девяносто пятый стрелковый полк. Там солдаты учили меня попадать в мишень с четырехсот ярдов. Если ты не вернешься к своим друзьям, я с радостью тебе докажу, что умею неплохо стрелять.

— Они мне не друзья.

— Что?

Он прижал руку к голове, словно это могло унять боль. Как он сможет убедить Грейс делать то, что ему нужно, если будет на ее стороне? Когда она была так прекрасна в своем старом гвардейском мундире, освещенная лучами солнца. Он мысленно представил ее под покровом темноты, неистовую, ее смех, широко распахнутые глаза, откинутую назад голову. Он снова увидел застенчивые ямочки на ее щеках, которые появлялись, когда она говорила о чем-то сокровенном.

Она доверилась ему. И он ее за это наказал. Какой стыд!

— Грейс, прошу. Ты ведь знаешь, что иногда многое в жизни выглядит не так, как оно на самом деле. Хотя бы позволь мне все объяснить.

— Ты скажешь мне правду?

Он чуть не поморщился.

— Конечно.

Она рассеянно кивнула и взяла ружье под мышку, как солдат в походе.

— Это будет что-то новенькое. Не думаю, чтобы я слышала правду с тех пор, как епископ объявил нас мужем и женой. — Внезапно она замолчала, как будто ей пришла в голову неожиданная мысль. — Но если ты попытаешься выгнать меня отсюда, я всажу в тебя пулю.

Диккан поднял голову, собираясь спорить с ней, и его поразило выражение обреченности в глазах Грейс. Это был словно удар. Ему так хотелось сказать, что он все понимает. Что никогда бы не впустил в дом этих негодяев, знай он про ее сокровища. Но он не мог сказать ни слова. Только не здесь.

— Мы можем заключить перемирие, пока я не поговорю с тобой? — спросил он. — Обещаю не звать констебля, если ты обещаешь, что эти парни не насадят меня на вилы.

Грейс долго стояла молча, солнце играло на ее волосах, глаза задумчиво сузились, а ее друзья смотрели и ждали. Ждали ее команды.

Наконец она со вздохом опустила ружье.

— Не шевелись.

Лучше не делать резких движений, подумал он. Особенно когда его на мушке держит целый батальон старых солдат.

Через несколько минут солдаты, охранявшие дверь, расступились, пропуская Грейс. Диккан соскочил с лошади и подошел к лестнице.

— Хорошо, — спокойно сказала она, но волнение выдавал румянец на лице. — Я тебя слушаю.