Как изгибали сталь

А если бы человек мог свободно уехать в ту страну, которая ему нравится, то не было бы этого дикого числа нарушений границы и стрельбы по людям. Когда нам сообщили об уходе в Турцию офицера-пограничника в звании капитана, доктора, и назвали фамилию, я с горечью подумал, что Марка допекли очень сильно, если он решился на такой шаг. Мы с ним познакомились достаточно давно в одном пограничном отряде в Забайкалье. Более жизнерадостного и энергичного человека я не видел. Он только что получил звание лейтенанта, мне это звание присвоили через год, но у меня такая традиция, что моими друзьями почему-то становятся только врачи. Может быть потому, что мы совершенно не зависим друг от друга по службе и поэтому отношения строятся только на личной основе. Мы все удивлялись: "Марк, как ты со своей национальностью попал в пограничные войска, которые подчиняются Председателю КГБ? Твой земляк из политотдела и начальник пограничного отряда совершенно не в счет - они горбатятся здесь с японской войны и скоро пойдут гулять по бульварам в родном городке".

Все смеялись и верили, что наступают новые времена с приходом нового руководства в партии, провозгласившего приоритет идеям интернационализма.

Участок границы нашего пограничного отряда был своеобразный. В одном месте линия железной дороги Башеград - Москва проходила в четырехстах метрах от границы. Этот участок границы был сильно укреплен проволочными заграждениями и малозаметными препятствиями.

Все нарушители стремились именно на этот участок. Подъехал на поезде, спрыгнул и убежал за границу. Для предотвращения нарушений границы было создано специальное подразделение - рота сопровождения поездов, называемая повсеместно РСП. Пограничные наряды ежедневно ездили на всех пассажирских поездах, в вечернее время составы освещались прожекторными установками, посмотришь на луч, и полчаса концентрические круги в глазах стоят. Неоднократно были случаи, когда пограничный наряд стоп-краном останавливал поезд и открывал огонь на поражение человека, пытающегося уйти за границу. Застава в это время в считанные минуты перекрывала границу. Тревожная группа спала в одежде, а для быстрой посадки в автомашину были сделаны специальные помосты на уровне заднего борта. На этой заставе замполитом служил мой однокашник по училищу. Солдаты очень уважали этого увальня и за глаза звали его Шурик. Так же они назвали лохматого, неуклюжего, но преданного песика с широкой мордочкой, которого регулярного стригли под льва. Вся застава с улыбкой наблюдала как два Шурика (в хорошем смысле), один замполит, а другой миниатюрный лев, вместе шли по территории заставы.

Шайтан-камень

История эта произошла очень давно, лет примерно тридцать пять назад. Почему так точно об этом говорю? Потому что было мне тогда чуть больше двадцати лет, и попал я в Туркмению по распределению после окончания ВУЗа, отдать долг Родине в чужих для меня местах.

Вокруг ходили братья в простых хлопчатобумажных костюмах и с тюбетейками на голове, их старики - в длиннополых халатах и мохнатых папахах, сестры - в длинных цветных шелковых платьях с такими же цветными шелковыми или шерстяными шалями и косынками. Яркое солнце, ласковое с утра, начинает кусаться к полудню и расслабляет к вечеру.

Островки желтой травы смотрятся как бороды на отдельных лицах, перешагнувших порог молодости. И только в районе протекания арыков и в непосредственной близости от горных речушек буйным цветом растет все, что только может вообще расти, показывая, насколько плодородна эта земля, если ее поливать хорошей и чистой водой, а не слезами и потом крестьян.

Где есть вода, там есть жизнь. Странно видеть в тысячах километров от моря маленьких крабов, копошащихся в прозрачной воде арыков, рыбу всевозможных пород, живущую в Кара-Кумском канале, рыбу-маринку, плавающую в кристально чистой и холодной воде подземных пластов воды, иногда глядящих на чистое голубое небо сквозь маленькое окошечко глубоких колодцев-кяризов.

Развалины старых городов, мазаров, стен из песчаника окунали в таинство "Тысячи и одной ночи", в развалах слышался гомон больших базаров, торговля до хрипоты за один-два теньге, которые пропивались тут же в чайхане свежезаваренным ароматным кок-чаем и кусочками кристаллического сахара-навата. Пробегающий по развалинам варан уносил во времена ящеров, а окаменевшие триллобиты с внутренностями, превратившимися в белый мрамор, говорили о том, что на дне древнего моря нужно быть очень осторожным.

Любая старая утварь, сохранившаяся в юртах живущих в песках пастухов-кумли, так и тянула к себе, говорила: потри меня, я джинн, который живет в этом сосуде не первую тысячу лет, и я выполню все твои желания, даже самые сокровенные. Вероятно, не я один был обуреваем такими мыслями, потому что иногда на закопченных стенках высоких кувшинов-кумганов, в которых варится чай на костре, находятся светлые пятна от песка, которые оставлены такими же мечтателями, как и я.