Как изгибали сталь

Этот же комроты Коган еще один раз спас отца от верной гибели. Стоял отец на посту - охранял землянку с задержанным шпионом. Русский, бывший офицер, попал в плен, был завербован, обучен и заброшен в тыл наших войск с радиостанцией. Считай, уже приговоренный к смертной казни. Вдруг слышит, что-то шуршит у окошечка землянки. Он туда, а это шпион свои сапоги хромовые через прутья решетки проталкивает. Отойди от окошка, - командует отец. А шпион протолкнул и второй сапог, и говорит: "Мне уже сапог не носить, а тебе они пригодятся". Отец вызвал начальника караула, как по Уставу положено. Пришли, а шпион им говорит, что часовой зашел в землянку и насильно снял с него хромовые сапоги. Сам без сапог, а сапоги аккуратненько у двери в землянку стоят. Кому поверили? Конечно, шпиону. Смертник врать не будет. Прямо на посту произвели смену, забрали автомат, ремень и посадили в соседнюю землянку-камеру под такой же замок. Спасибо Когану. Написал рапорт о том, что для того, чтобы войти в землянку, часовой должен иметь ключ от навесного замка, который находился у начальника караула. Часовой уже три года на фронте и жизнью рисковать из-за каких-то сапог не будет. И сапоги он никуда не прятал, а поставил на видное место, чтобы доложить о случившемся. Посмотрели, а действительно надо открыть замок, чтобы в землянку войти. Освободили. Скажи спасибо командиру роту.

И я уже позже спросил отца, как он относится к евреям.

– Сынок, - сказал мне отец, - если ты будешь кого-то и в чем-то превосходить, то эти люди будут твои злейшие враги, хотя ты им ничего плохого не сделаешь. Не верь тому, что про них говорят. У каждого народа есть плохие люди. Хороших людей все равно больше. И запомни, если бы не евреи, то не было бы Бога, и отца у тебя не было бы.

Тогда же мне отец и сказал то, что запомнилось навсегда: "Не хвались тем, что ты русский, пусть другие люди о тебе скажут, что русские хорошие люди".

Рассказывали в "клубе" и анекдоты. Как правило, нейтрального содержания, чтобы никто из известных людей там не засветился или, не дай Бог, про решения партии и правительства. Всегда про иностранцев и про русского Ивана - он всегда среди них лучший. Коротких анекдотов тогда не было, но один я запомнил.

К немцам в плен попали американец, англичанин и русский. Перед тем как вести их на расстрел, им разрешили загадать по последнему желанию. Американец и англичанин попросили по рюмке виски, а русский попросил привести к нему самого здоровенного фрица в самых больших сапогах. Нашли такого, привели. Русский просит: "А теперь, Фриц, отвесь-ка мне хорошего богатырского пенделя". Фриц собрал всю силу, разбежался да как дал ему пинка под зад. Русский врезался в стенку, отскочил от нее, сшиб с ног охранника, выхватил у него автомат, перестрелял всех фашистов, вышиб прикладом решетку в окне и кричит: "А ну, парни, бежим отсюда". Иностранцы, оправившись от шока, спрашивают его: "Ты что, Иван, сразу не мог это сделать?" А русский в ответ: "Мог, конечно, но мы, русские, пока хорошего пенделя не получим, ничего делать не будем".

Осознание услышанного приходит потом, когда человек начинает узнавать то, что он ранее слышал на уроках истории, в книгах в кинофильмах, из рассказов ветеранов.

Отец только удивлялся, когда я его потом просил рассказать про войну и напоминал эпизоды, которые слышал в раннем детстве.

Однажды, уже в зрелом возрасте я спросил отца, почему он до сих пор ничего не говорит о войне. Посмотри кругом, всюду ветеранские организации, фильмы о войне, книги о войне, стихи о войне. Телевизионные передачи, радиопередачи, у нас до сих пор осталось с кровью впитанное чувство - "убей немца". И за границей то же самое.

Знаешь, сынок, - сказал мне отец, - когда-то и я был таким же. Стоило нам собраться где-то в количестве больше двух человек, то ли за бутылкой, то ли без бутылки по работе, сразу начинались разговоры о войне, кто и где был, что он делал, кто и сколько немцев убил, как жили в Германии после победы, как освобождали те или иные города, много на войне было того, о чем можно рассказывать, рассказывать и рассказывать. И у твоего отца, как и у всех, было что порассказать. Иногда фронтовики в чем-то не соглашались по поводу того или иного эпизода войны, характеристик командиров и генералов, дело доходило до того, что начинали хватать друг друга за грудки, бить по морде, благо, если ты в людей стрелял, то угрызений совести от того, что кому-то нос расквасишь, никогда не возникает. Подумаешь, какое дело. Драка - это как бой. Один раз подрался, два раза подрался, а потом уже будешь распускать кулаки, куда ни попадя, пока не найдется боец, который так тебя отделает, да еще ногами всего испинает так, что потом человек начинает задумываться, а стоит ли кулаки распускать. В войне мы показали, что несмотря на нашу отсталость, не стоит русских задирать, долго запрягают, зато потом несутся во весь опор. А война это болезнь, и всех участников войны лечить надо, и серьезно лечить надо.