Как изгибали сталь

Ё-ё-ё-ё-ё-ё-ё. Ничего не сказали китайцы, лишь головой мотнули, сели в свой катер и поехали обратно. Мы на вертолет. Летим и ко всем судам приглядываемся. Смотрим, идет наш обстановочный катер (тот, который следит за состоянием знаков судоходной обстановки) и на носу прикреплен китайский буй. Мы этот катер остановили и приказали доставить буй в район напротив места дислокации китайского погранпредставительского аппарата. На следующий день буй мы все-таки передали, как-то загладив возникшее недоразумение.

Однажды, находясь в китайском ресторане, где проводилась неофициальная часть погранпредставительской встречи, зашел в учреждение, в которое и цари пешком ходили. Слышу в соседнем отсеке наш русский мат. Какой же русский до ветру без мата выходит? Говорю:

– Ты чего там материшься?

Тишина, как будто я человека кувалдочкой по голове тюкнул. Выходит поддатый мужик с квадратными глазами. Такие же глаза были и у наших челноков, когда мы сталкивались с ними на китайских рынках.

Оправдывается:

– Мы тут зашли с китайскими коммерсантами после подписания контракта немного посидеть, водки попить.

Спрашиваю:

– А чего купили?

Отвечает:

– Обувь.

– А цена какая?

Отвечает. Дороговато.

Спрашиваю мужичка-коммерсанта:

– А ты, друг ситный, ходил ли в универмаг, что через дорогу от ресторана? Там эта же обувь в полтора раза дешевле, чем вы обязались заплатить.

Убежал мужик.

Я вернулся в отдельный кабинет, где находились советская и китайская погранпредставительские делегации. Минут через пятнадцать в кабинет заглядывает китаец и вызывает китайского погранпредставителя. Вернувшись, погранпредставитель сообщает, что руководство уездной экспортно-импортной компании просит разрешения принять участие во встрече, чтобы выразить свое уважение к советским пограничникам, много делающим для укрепления дружбы между двумя народами. Я в двух словах пересказал нашему погранпредставителю ситуацию с русским коммерсантом и предположил, что обрабатывать начнут меня. Отказываться от встречи с коммерсантами было нелогично.

Вошли человек десять. Со своим питьем и закуской. Выпили за всех, а потом стали предлагать тосты за меня, и я обязан был выпить с каждым, так как они очень уважают тех офицеров, которые владеют китайским языком, и каждый мне говорил, что они взяли самые разумные цены за обувь. Понятно, что наш мужик успел сбегать в универмаг и отозвал свою подпись под контрактом. Пришлось вызвать мужика и вместе с ним провести торги. В конце концов, мы достигли того уровня цены, который удовлетворял обе стороны, в первую очередь нашу. Ну и мужик наш, наверное, в следующий раз умнее будет.

Начав говорить о дипломатической работе, нужно сказать и пару слов о переводчиках. Тех людях, которые обеспечивают работу погранпредставительских аппаратов и их взаимопонимание. Любой иностранный язык труден и у каждого народа есть свои особенности в понимании тех или иных понятий, которые просто напросто не подвержены переводу, и приходится иносказательно объяснять, что же хотел сказать тот или иной начальник, ведущий переговоры. И этом страдают не только наши начальники, по и представители сопредельной стороны, которые хотят подчеркнуть свою образованность и начитанность или знание фольклора и литературы.

Как-то китайский погранпредставитель говорил о высоких деревьях и голой равнине, которая стелется кругом. Перевожу. Наш погранпредставитель пожимает плечами: где китайский начальник увидел голую равнину среди безбрежной тайги. Китайский переводчик тоже в затруднении, шепчет мне, что у его начальника много завихрений от прочитанных умных книг. Вежливо покивали на сентенцию китайского погранпредставителя, а дома я стал искать по справочникам, в чем суть этого выражения. Оказалось, что китайские поэты используют это описание для завуалированного противопоставления людей высоких устремлений и людей ничтожных. То есть при помощи этого художественного образа он старался тонко так довести до нас, что мы все стремимся к улучшению отношений между нашими странами, но есть и те, кто мешают этому процессу. А ведь это можно было сказать именно так, как это подразумевали поэты, а дипломатия это не поэзия, это проза, когда для достижения договоренностей, оформленных в договоры и соглашения и подписанные в позолоченных залах расфуфыренными вельможами приходится вести ожесточенную борьбу, чуть ли не перерастающую в рукопашную схватку.

Так наши начальники начинают либо декламировать стихи, либо юморить, либо использовать идиоматические выражения, которые для нас представляют какое-то значение, а для китайцев не представляют ничего, впрочем, как и наш юмор.