Как изучить латынь

— Зачем? Затем, что иначе я не могу ни рубашки надеть, ни башмаков, ни побриться, ни причесаться…

— Оставайтесь в таком положении, посмотрим вашу руку. Так, та-ак. Ясно. Острое воспаление плечевого сустава. Периартритис хумеро-скапулярис. Больно?

— Больно, больно…

— Отлично. Бурситис калькареа эт перитенденитис крепитанс.

— Есть хоть какая-нибудь надежда?

— На что?

— На выздоровление.

— Надеяться всегда следует до тех пор, пока больной жив. А почему вы этак пыхтите? У вас что, живот пучит?

— Нет, но поясницу ломит, как черт…

— Не ругайтесь. Не надо. Больной должен иметь выдержку. Ведь все еще впереди. Если больной выздоровеет, путь его устлан розами. А не выздоровеет — розами покроют его последнее прибежище.

— О, проклятая спина… — простонал я. — Зачем я не родился дождевым червяком?..

— Тогда бы вы попали на крючок к какому-нибудь воскресному рыболову. Не стоните, не охайте зря: вы только напрасно тратите силы. Вам следовало бы знать, что повреждения позвоночника в наше время так же широко распространены, как мозоли на ногах. Плохая осанка, плохая осанка. А причиной всему — позвонки.

— Позвонки, позвонки! Черт бы побрал все позвонки! Я ими сыт по горло.

— Сейчас вас мучает ишиас. У вас явный случай синдрома искиадикум. Если вы можете минуточку не стонать и не охать, я расскажу вам всю вашу подноготную. Ваш позвоночник состоит из тридцати четырех позвонков; семь шейных, двенадцать грудных, пять поясничных, пять крестцовых и пять копчиковых…

— Знаю, знаю! Я их считал и пересчитывал десятки раз на дню за последние одиннадцать лет. Айй!.. Адская боль… Неужели ее нельзя ничем облегчить? Я согласен на все, жгите хоть ляписом, травите лизолом, муравьиной кислотой — любой гадостью.

Доктор поднял вверх указательный палец и сказал, подозрительно прищуриваясь:

— Поглядите-ка сюда, вот сюда… Что вы видите?

— Палец.

— Один или несколько?

— Один палец, длинный и костлявый.

— Хорошо. У вас нервы проверяли?

— Проверяли. И кровь, и мочу, и желудочный сок, уши, горло, зубы и полость рта, сердце, печень, селезенку — все обследовали… и бумажник…

— Все ясно.

— И каков окончательный диагноз?

— Вскрытие покажет. Но прежде вам надо будет сделать миелографию…

— А еще что?

— Спинно-мозговую пункцию. В промежуток между третьим и четвертым поясничными позвонками вводится игла, с помощью которой берется жидкость на анализ. Исследование этой жидкости чрезвычайно важно для диагностики заболеваний центральной нервной системы. Вы согласны лечь на исследование?

— Согласен, — ответил я, скрепя сердце, как жених по время венчания.

И в тот же день у меня отнялась нижняя часть тела. Иглу мне вонзили в субаракноидальную полость, и врач-рентгенолог хлопотал вокруг меня, как будто готовил свинью для заклания. Меня крутили и переворачивали, как шашлык на вертеле, и вскоре я уже был почти готов для вскрытия. После тщательного изучения рентгеновских снимков и анализа спинно-мозговой жидкости мой лечащий врач пришел ко мне с сияющим лицом и воскликнул:

— Все дело в четвертом позвонке!

— Старая песня, — ответил я мрачно. — Пятнадцать докторов пели мне то же самое вот уже одиннадцать лет. Я запомнил наизусть: синдрома искиадикум. Партуриунт монтес, насцетур ридикулюсмус…

— Что?

— Квэ медикамента нон санант, феррум санат; квэ феррум нон санат, эа инкурабилиа юдикаре оппортет…

Доктор взял мою руку и нащупал пульс.

— Вы говорите по-латыни? — радостно воскликнул он.

— Умирающий говорит на умершем языке, — ответил я. — Одиннадцать лет у меня болит поясница. Одиннадцать лет я слушаю речи врачей. Нет худа без добра: чему-то я за это время научился. Натуральный метод — эффективный, хоть и болезненный, способ изучения классических языков.

— Как вы себя чувствуете сейчас?

— Так, словно жду очереди на гильотину.

— Голова кружится?

— Кружится, кружится… Галилей был прав: Земля вертится.

— Ясно. Воспаление среднего уха и остаточная боль после миелографии. Бертиго отогеника эт долорум пост миелографиа.

— Более того! Еще и миопатиа дисталис тарда хередитариа. Кредо, квиа абсурдум эст.

Доктор, помрачнев лицом, поспешно вышел из палаты. Он отдал распоряжение старшей сестре, чтобы меня готовили к выписке: дома мне будет лучше, никто не помешает мне бредить потихоньку.

Итак, медицина от меня отступилась. Вернувшись домой, я решил стойко ждать конца. Но смерть болящего плетется медленно. Я ждал, ждал да и послал за старым знакомым массажистом и народным целителем, который жил и добывал себе пропитание предсказанием погоды, разными знахарскими фокусами, а больше — попрошайничеством. Старичок, которому недавно исполнилось 97 лет, пришел и бодрым голосом спросил:

— Что же это тебя, здорового мужика, так скрючило?