Как хорошо быть генералом

- А в Ярославль не лень, - говорил Истомин и был житейски прав, ибо вот вам еще одна близкая параллель.

Представьте себе инженера по профессии и, скажем, филателиста по увлечению, стоящего перед сложной дилеммой: провести свободное время подчеркиваем: свободное! - в родном цеху или же в филателистическом обществе. Куда он пойдет? - вопрос для членов телеклуба "Что? Где? Когда?". И через минуту ответ: он спешит в общество с кляссером под мышкой. Итак, один ноль в пользу клуба знатоков...

Впрочем, речь о свободном времени. Когда, к примеру, надо было написать сценарий для Киева, Истомин зад от стула не отрывал, на телефонные звонки не откликался.

А сейчас ему не писалось, смутный призрак новой повести еще только маячил в опасливом отдалении, и четырехчасовая автомобильная поездка по сухому шоссе пришлась как нельзя кстати: будет время подумать, поломать голову. Истомин считал, что ничто так не способствует процессу творчества, как длинная дорога.

И вот уже утро, и вот уже девять часов, и вот уже выведен из стойла белый "жигуленок" Истомина, и бензина в нем под завязку, и цилиндры в масле купаются, и давление в шинах на должном уровне. "Чтобы не пришлось любимой плакать, крепче за баранку держись, шофер". Песня.

Тут к месту сделать небольшое самокритичное отступление, назовем его автоотступление. В смысле - авторское, но и в смысле - автомобильное. Почему, справедливо спросите вы, автор так привержен легковому колесному транспорту и разного цвета "Жигули" и "Волги" переезжают у него из повести в повесть?

Что ж, ответит вам автор, вы всецело правы, он сам за собой замечает сей вопиющий недостаток. Но что прикажете делать, если четверть жизни автора проходит в автомобиле? Если он за многие годы настолько прирос к нему, что ездит на нем как в ближнюю булочную, так и в дальние города? И все его герои - под стать ему! - тоже автокентавры: автомобильный капот на теле человека. Или наоборот. Все это - веяние времени, веяние века НТР, когда автосалон заменяет нам кабинет, спальню, гостиную, и уж магнитофонами мы его оснащаем, телевизорами, и встречаемся в нем, и спорим, и любим подчас...

И тем не менее автор кается, просит прощения, бьет челом...

Да, еще одно. Поскольку Истомин уже выехал на Ярославское шоссе в районе ВДНХ, поскольку он уже катит по прямой мимо знаменитого акведука екатерининских времен, оставляя справа не менее знаменитую станцию техобслуживания "Жигулей" и постепенно приближаясь к границе Москвы, то сразу успокоим тех, кто не любит цирк: повесть не о цирке. Если быть точным и справедливым, она - о дороге, о почти прекрасном шоссе Москва Ярославль, и все, что в повести будет происходить, произойдет в дороге.

Так сказать, _дорожная_ история.

Вот кто их не любит - тут уж миль пардон, как говорится, извините за внимание...

А о цирке больше ни слова. Разве что в конце, когда Истомин доберется до цели своего путешествия.

Давайте обозначим приметы времени. Итак, утро, июнь, температура двадцать два градуса по шкале Цельсия, облачность - ноль, ветер - слабый до умеренного, южный, зелень сочная, яркая, земля сухая и уже теплая, асфальт упругий и относительно ровный. Красота, кто понимает!

Истомин понимал. Истомин любил ездить в недальние от Москвы города, любил притормозить минут на пятнадцать, поставить авто на обочину, полежать в траве и посмотреть в небо, особенно если оно чистое и высокое. А еще он любил притрассовые деревни, любил прогуляться по их главным улочкам, заглянуть в промтоварные магазины и даже купить там что-нибудь вроде английских лезвий для бритья или венгерских подтяжек, что-нибудь супердефицитное, невесть как задержавшееся в тесной полутьме магазинчика, хотя и абсолютно ненужное Истомину. Ну вот, к слову, брился он электрической косилкой, а брюки поддерживал ремнем...

Да не в покупках дело, не в промтоварах! Истомин был человеком _ритуала_, а все вышеописанное входило в дорожный ритуал, разнеживало Истомина, даже умиляло, а в общем-то - вот уж поистине нераскрытые тайны человеческого интеллекта - служило неким катализатором мыслительного процесса, который шел сам по себе в недрах подсознания, и вдруг срабатывало где-то что-то, выскакивала наружу преотличная мыслишка, фразочка какая-нибудь или там хитрый поворот сюжета, и опять - внешнее _безмыслие_, дорога, райцентры, небо, трава, солнце.

Так в современной музыке, в пресловутом "тяжелом роке", вроде бы заглушенная сумасшедшими аккордами ритм-группы, вроде бы забитая неистовыми брейками ударника, вроде бы задавленная металлически гулкими звуками синтезатора, до странности легко прорывается наружу тонкая и чистая основная мелодия, ведомая тонким и чистым голосом. Красиво.

Будем считать, что Истомин работал в стиле "тяжелый рок".

А между тем он уже оставил позади город Пушкино: медленно проплыли на фоне голубого-преголубого неба синие-пресиние купола Никольской церкви.