Как квакеры спасали Россию

В конце моего комфортного путешествия в Москву НКИД информировал меня, что я должен покинуть Россию немедленно. И в тот же вечер мне было дано разрешение оставаться в Москве неделю. Позже я узнал, что в тот день, когда я прибыл в Москву, Красину отказали во въезде в Англию. Три дня спустя у меня была встреча с Луначарским, министром образования, касательно детской колонии петроградских детей. Он выдал мне документ, который подтверждал, что я был на службе у Отдела образования и что я срочно нужен из‐за этих самых детей. Я передал этот документ НКИДу. И через три минуты мне велели передать им все мои бумаги и книги для просмотра цензурой, а на следующий день я должен был покинуть страну.

Он пробыл в Москве месяц, его постоянно пугали выдворением, что он остроумно сравнивал с шахматной игрой:

Нам везде были рады, куда бы мы ни приходили, но, как видите, НКИД должен играть своеобразную шахматную игру со всем миром. Я, как и некоторые другие иностранцы, – фигура в этой игре советских властей.

Уэлч привез в Россию 160 тонн гуманитарной помощи для детей в Москве, он должен был помочь Уоттсу с инспекцией по распределению продовольствия. Он также должен был понять на месте, где квакеры могли быть наиболее полезны мирному населению страны с учетом сферы деятельности Лондонского квакерского комитета. За месяц удалось сделать многое, и понятно, что одному Уоттсу пришлось бы гораздо труднее.

Уэлч в своем отчете сообщал, что гуманитарная помощь, продукты питания для детей прибыли в Москву через Ревель, что грузы при переезде почти не пострадали. Следует отметить, что схема доставки грузов, установленная в 1920 году, использовалась и в дальнейшем. Из Англии груз шел морем – принимающей стороной была эстонская фирма «Йохан Питка и сыновья» в Ревеле. От Питки грузы передавали в советскую миссию Гуковского, при этом Уэлч писал, что советский полпред отказывался брать на себя какую-либо ответственность за переданный ему товар, но обещал переправлять груз Артуру Уоттсу.

Как мы помним, в 1918 году Грегори Уэлч сопровождал петроградских детей из Тургояка до Владивостока. Зная многих из них, он хотел встретиться с ними: после кругосветной одиссеи 400 с лишним петроградских ребят вот-вот должны были вернуться на родину, – но советские власти дали четко понять, что не нуждаются в его помощи. Грегори Уэлч решил больше не добиваться встречи со своими бывшими подопечными.

Уоттс и Уэлч активно общались с советскими чиновниками из Наркомздрава и Наркомпроса. По Москве эти двое ездили на велосипедах: счетчики показывали, что намотали они больше 350 миль, разъезжая по городу с одной встречи на другую. Уэлч сокрушался по поводу советской системы отчетности и контроля, настолько сложной, что порой невозможно было понять, доставлено сгущенное молоко по адресу или нет. Любые попытки квакеров предложить иную помощь, помимо гуманитарной, встречали суровый отпор. Уэлч рассказывал о своих попытках установить контакты с другими наркоматами:

Переговоры в подотделе сельской промышленности уже подходили к концу, когда какой-то рьяный большевик высказал свои сомнения в необходимости присутствия неизвестного англичанина, и это тут же привело к прекращению дискуссии. В отделе образования мне тоже любезно сообщили, что были бы мне рады, но не сейчас, а чуть позже, когда тучи разойдутся. Представитель Чичерина поблагодарил меня за мои старания помочь им, но высказал мнение, что я был бы более полезен, если бы занимался своей пропагандой в Англии.