Как любят кумиры. Звёздные романы: Нежность

Вспоминает Е. Орлова: «Девушки, которые были от него в восторге и втайне любили, очень переживали: у него начались неполадки в семье, и изумительно синие глаза вдруг погрустнели. И я решила посмотреть на человека, из-за которого в редакции постоянно проливались слезы (у нас, например, были две женщины, которые, возвращаясь из АПН, просто плакали от восторга). Он был очень красив. Он и сейчас красив по-своему, но тогда – молодой брюнет с яркими синими глазами, очень красивое лицо, статная фигура… Правда, мои мысли в то время были заняты своей неудавшейся личной жизнью – я тогда только что рассталась с мужем после 10 лет брака. Да и вообще я не очень любила красивых мужчин. А поскольку он оказался таким красивым, что глаз оторвать было невозможно, то я перестала даже вспоминать о нем. Но вскоре он сам появился у нас на работе…»

Действительно, где-то в середине 67-го Познера перевели из журнала «Совьет Лайф» в журнал «Спутник», где Орлова работала редактором, на должность ответственного секретаря. И судьбе было угодно сделать так, чтобы их посадили в один кабинет. Правда, поначалу Екатерина игнорировала своего соседа, даже стол свой поставила так, чтобы сидеть к нему спиной. На то были свои причины. В те дни она переживала тяжелую душевную драму, связанную с распадом первой семьи. Прожив с мужем 10 лет, но так и не найдя с ним (а также со свекровью) общего языка, она подала на развод. В итоге от нее отвернулись как собственные родители, так и родственники бывшего мужа, забравшие себе ее сына. Естественно, женщине, угодившей в подобную ситуацию, любой мужчина казался монстром, и мысли закрутить с кем-то из сослуживцев служебный роман у нее тогда даже не возникало. Но жизнь взяла свое. О своем романе рассказывают непосредственные его участники.

Е. Орлова: «Тогда у меня было много поклонников (сегодня это назвали бы сексуальными притязаниями) – прошел уже год или полтора, как я была одна. В основном это были коллеги по работе – руководители журнала и издательства, где я работала. Они меня вообще преследовали, даже как бы наказывая за то, что я с кем-то другим шла обедать или кто-то другой провожал меня домой. И Владимир Владимирович возник в моей жизни как человек, который это почувствовал и встал на защиту. Иногда он провожал меня домой, мы много разговаривали. Выяснилось, что у нас много общего в отношении к искусству, к музыке. Но то были спокойные дружеские отношения двух людей, попавших в беду. Потом они углублялись, углублялись, и вдруг обоим стало ясно, что нам просто не хочется расставаться…»

В. Познер: «Тот факт, что мы оба были в довольно тяжелом моральном состоянии, сблизил нас… Полгода просто общались, потом стали иногда видеться вне работы. Я, конечно, ни разу к ней домой не зашел. А сам в это время жил непонятно как: расставшись с женой, мне и в голову не пришло претендовать на площадь. Сначала пожил у родителей, потом снимал угол, в общем, довольно не здорово все было… Ну и в канун 68-го просто сказал: «А может, поедем встречать Новый год в другой город? Скажем, в Таллин?» – «Поедем», – ответила Катя…»

Вспоминает Е. Орлова: «Мы много путешествовали, но Владимир Владимирович был тогда невыездным. За границу мы поехать не могли, а, скажем, Эстонию, Латвию, Литву, Грузию очень любили. И каждый раз в гостиницах у нас возникали неприятности, потому что мы жили в одном номере, а снимали два. Нас это раздражало, и в конце концов мы решили расписаться. Но пышной свадьбы не было… (После ЗАГСа молодожены отправились в ресторан в сопровождении родителей с обеих сторон и хозяйки, у которой снимали комнату. – Ф.Р.)

Володя отдавал почти всю зарплату бывшей жене, чтобы девочку было на что воспитывать (у Познера от первого брака росла дочь Катя. – Ф.Р.). Я воспитывала своего сына, было очень тяжело, родители мне не помогали, как бы наказывая за то, что ушла от мужа. По существу, мы начинали жизнь с нуля: снимали комнату и собирали денежки, чтобы купить потом нашу первую однокомнатную кооперативную квартиру (восемь лет на это потребовалось). Помню, как гуляли с Владимиром Владимировичем в одну из первых встреч. Мы шли в сторону Нового Арбата, и мне безумно хотелось есть, но я понимала, что у него в кармане нет ни копейки. И я даже не могла сказать: «Давай зайдем в какое-нибудь кафе». Или: «Пойдем посидим в ресторане». Помню страшное чувство голода и понимание того, что не имею права сказать ему об этом. Потому что знала, в какое положение его поставлю…»