Как мамочка за чудом ходила

И ушел. Только душу мне разбередил! И что мне теперь делать со всеми своими тайными обидами на мамочку и ее воспитание? Поговорили, называется… А началось-то все с корней. Да, собственно, к ним и вернулось. Силу, значит, не беру… Интересно, а если мой ребеночек будет на меня обижаться, что я его неправильно воспитываю, а потом и от моей силы откажется? А может, он потому и родиться не может, что мне силы корней не хватает? Действительно, папы не знаю, маму отрицаю, где они, эти потоки питательных веществ?

В общем, посидела я минут пятнадцать, тупо пялясь в окно, а потом вдруг щелкнуло у меня в области макушки, и написала я сказку. Вот она — судите сами.

МАМА, СТОП!

енщина пришла к Богу, чтобы задать только один вопрос:

— Господи, почему я стараюсь жить по совести и по законам, никого не обижаю, со всеми мягка и приветлива, мною работаю, а счастья все нет и нет?

— А ты как думаешь, почему? — спросил Господь.

— Это из-за мамы. У меня была очень жесткая мама. Она никогда меня не ласкала, не хвалила, не одобряла, не поддерживала, только критиковала, оскорбляла, унижала и ругала. Я никогда не могла ей довериться, потому что она высмеивала меня и рассказывала мои детские тайны всем, да еще со своими ироническими комментариями. Она давила меня и загоняла в жесткие рамки, мне даже дышать трудно было. Она ограничивала мою свободу и не давала мне воли. Она навязывала мне свои правила и запрещала многое. Мне даже плакать запрещалось!

— Ты пыталась со всем этим что-то сделать? — с любопытством спросил Бог.

— Я старалась, очень старалась, но сейчас думаю, что все это было тщетно, — печально ответила она. — Я все время пыталась доказать маме, что многое могу. Я отлично училась, работала не за страх, а за совесть, помогала людям, я изо всех сил старалась быть хорошей девочкой, чтобы мама меня оценила и сказала: «Ну, вот теперь ты молодец, и я горжусь тобой».

— Ты добилась цели?

— Нет. Прошло много лет, но ничего не изменилось. Она по-прежнему недовольна мною и все время старается меня зацепить, унизить, расстроить. Она все такая же. И ее слова и поступки ранят меня все так же больно.

— Это значит, что и ты все такая же, — объяснил Господь. — Какая была, такая и есть. Ты — Жертва. А если есть Жертва, обязательно должен появиться и Тиран. Для тебя эту роль согласилась выполнить твоя мама.

— Но я давно уже не ребенок! Я выросла! — возразила женщина, казавшаяся уязвленной. — Почему же в моей жизни Тиранов стало еще больше? Меня тиранят все кому не лень: мама, начальники, даже сослуживцы!

— Потому что ты все еще не принимаешь ответственность на себя, ищешь виноватых и обижаешься на маму и на меня за то, что мы сделали тебя слабой. Ну так мы не против — стань сильной!

— Я уже другая, я прожила много лет, я изменилась, я достигла определенных успехов!

— Ничего не изменилось! И все твои достижения теряют ценность, потому что они совершались не из чистых побуждений.

— А из каких же? — оскорбилась и поразилась она.

— Из соображений гордыни. Мама тебя унижала — ты хотела над ней возвыситься. Мама тебя критиковала — тебе хотелось ей доказать, что ты не такая. Ты не чувствуешь себя счастливой, потому что твоя конечная цель была заведомо недостижимой. Ты не хотела измениться сама, ты хотела, чтобы изменилась мама.

Мама тебя унижала — ты хотела над ней возвыситься. Мама тебя критиковала — тебе хотелось ей доказать, что ты не такая. Ты не чувствуешь себя счастливой, потому что твоя конечная цель была заведомо недостижимой. Ты не хотела измениться сама, ты хотела, чтобы изменилась мама.

— Да, пожалуй, ты прав, — подумав, сказала женщина. — Наверное, так и есть. Но я все равно не понимаю: почему она со мной так поступала? За что? Что я ей сделала?

— Ничего. В том-то и дело, что ты ей ничего не сделала. Наверное, она ждала от тебя чего-то особенного?

— Чего же?

— А давай спросим ее Душу! — предложил Господь и щелкнул пальцами. Тут же рядом возник образ матери — почти как живой, только полупрозрачный. Господь обратился к ней:

— Здравствуй, Душа. Ко мне пришла твоя дочь. Она спрашивает: почему ты воспитывала ее именно так, как ты это делала? Что ты хотела ей дать?

— Я хотела дать ей силу. Она росла такой слабой, такой неприспособленной и совершенно не умела постоять за себя. В отношениях со мной она должна была научиться защищать границы своего личного пространства. Она должна была закалиться и разрешить себе быть жесткой, когда это надо, научиться говорить «нет» и прямо заявлять о своих интересах.

Я до сих пор не вижу результата, но буду пробовать еще и еще. Это то, что я должна и хочу дать моей дочери, чтобы она передала по наследству своей, а та — своей. Пусть в нашем роду больше никогда не будет Жертв.

— А ты не боишься, что она может возненавидеть тебя?