Как много событий вмещает жизнь

Мировой опыт расследования преступлений такого характера свидетельствует о том, что исходя из политических и криминальных интересов заказчиками могут быть одни, «сценаристами» – другие, исполнителями – третьи. В случае с Бесланом исполнение попало на «благодатную» почву – в руки отъявленных негодяев, лишенных понимания ценности человеческой жизни и заряженных на убийства. В первые же минуты после захвата школы № 1 они расстреляли двадцать шесть человек – мужчин, способных оказать сопротивление, – и показали тем самым свою низость и трусость, свои истинные намерения. Моральные мучения заложников сопровождались физической пыткой – более тысячи человек, включая малолетних детей, были загнаны в жаркое, душное помещение и были лишены воды в течение долгих двух с половиной суток. Пусть помнят об этих многочасовых пытках, о взрывчатке, развешанной среди детей, о стрельбе по заложникам те, кто вознамерился прямо или косвенно оправдывать террористов – они якобы «пришли с политическими целями, а не убивать».

У всех, кто в эти три сентябрьских дня находился под прицелом террористов, каждое мгновение в памяти. Ни на минуту нельзя было ослаблять борьбу за спасение людей. И все время оставалась надежда на благоприятный исход. Могу подтвердить, что настойчивые попытки перевести развитие событий в плоскость переговоров, включая возможное участие в них Масхадова, были направлены на бескровное освобождение заложников. Катастрофическое развитие событий днем 3 сентября оборвало эти надежды.

Время неумолимо отсчитывает дни, недели, месяцы и вот уже многие годы после страшной трагедии. Но желание доподлинно узнать все факты, предшествовавшие Беслану, и в мельчайших деталях то, что происходило 1–3 сентября, – это дело обязательное. Именно поэтому я посчитал обязательным дать показания на судебном процессе во Владикавказе, выступал по этому вопросу на заседании Совета Безопасности в Москве, а также перед специальной парламентской комиссией, опубликовал десятки статей. Расцениваю это как свой моральный и гражданский долг.

Считаю неправильным то, что более двадцати высокопоставленных чиновников, в том числе те, кто находился в трудные дни в Беслане, вызванные на судебное заседание во Владикавказ, уклонились от явки.

10 сентября 2004 года, то есть спустя одну неделю после бесланской трагедии, на заседании парламента нашей республики руководитель управления ФСБ по Северной Осетии генерал В. Андреев заявил буквально следующее: «…Первого сентября распоряжением правительства России был создан штаб по освобождению заложников. Возглавить штаб было поручено мне (то есть В. Андрееву). Штаб сразу же начал свою работу. …Чтобы знали все, что один из элементов переговорного процесса, – продолжал он, – ни в коем случае не идти на уступки, реализацию тех требований, которые они (террористы) выдвигают. И второе. Все государственные и должностные лица не имеют права участвовать в этих переговорах по существующим правилам, – продолжал В. Андреев, – потому что условия, которые перед нами поставят в этих переговорах, заведомо неисполнимы и дальше весь переговорный процесс будет сорван. Я могу сейчас вам сказать, что у меня было прямое указание от руководства ФСБ России о том, чтобы президента Республики Северная Осетия – Алания ни к переговорам, ни к прямому общению с бандитами не допускать. И это правильно. Должностные лица государственного уровня в переговорах с бандитами не участвуют. Это мировая практика». Так заявлял начальник оперативного штаба В. Андреев.

На этом же заседании парламента РСО – Алания, где находились не только депутаты, но и прибывшие в республику представители многочисленных СМИ, выступил Николай Паньков – замминистра МВД России. Он заявил, что у него был приказ арестовать меня, если я попытаюсь пойти в здание школы для вступления в контакт с террористами.

Хочу, чтобы все знали – у меня не было никаких колебаний в том, чтобы отправиться в здание школы, где находились заложники. Об этом в считаные минуты стало известно в Центре. Последовало незамедлительное указание из Москвы не допустить этого. Более того, я получил прямое категорическое указание не пытаться пойти в здание школы. Понятно, что в такой обстановке действовать по взаимоисключающим направлениям недопустимо. Это должно быть ясно не только профессионалу, но и простому здравомыслящему человеку. Контакты и переговоры с террористами проходили через специально назначенного переговорщика.