Как много событий вмещает жизнь

Между тем проект новой программы предполагал значительное обновление функций центрального аппарата и руководящих органов партии. Им оставалась работа по связям с региональными организациями, по тактике реализации программных принципов. Но осуществление партийной политики должен был брать на себя уже не аппарат, а партийцы, работающие за его пределами. Прежде всего в парламенте, через публичную политическую и законодательную деятельность. Это был существенный момент, который мы наряду с другими, не менее важными целями связывали с новой стратегией. Очень жаль, что события августа 1991 года не позволили перевести ее в практическое русло.

Страну, великую державу, можно было сохранить. Дезинтеграция произошла главным образом из-за личных несовместимых качеств Горбачева и Ельцина. Была допущена ошибка принципиального характера – вместо опоры на массовые организации в обновлении страны ставка была сделана на президентские, часто искусственно, наспех созданные структуры. Ранний Ельцин вел себя не просто оппозиционно, но враждебно по отношению к союзному руководству. Были упущены возможности создания действительно федеративного государства с опорой на общие экономические, социальные и гуманитарные возможности. Об этом подробнее скажу ниже.

Глава 3 В политических верхах

Новое Политбюро

Секретарем Центрального Комитета КПСС по идеологии и членом Политбюро я был избран 14 июля 1990 года. Это произошло на Пленуме ЦК, сразу после XXVIII съезда партии.

Как сейчас помню просторный кремлевский Мраморный зал, где обычно проходили партийные пленумы. После избрания я, согласно регламенту, занял место за столом президиума, где уже находились Горбачев, Ивашко и другие члены нового секретариата ЦК. Отсюда увидел сидевших внизу, в первом ряду зала, главу правительства Николая Рыжкова, председателя КГБ Владимира Крючкова, министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе. Сохраняя свои государственные посты, они оставались членами Центрального Комитета, но уже не входили в Политбюро. Наши взгляды пересеклись, и я почувствовал необъяснимость происшедшей рокировки. Почему руководители столь высокого ранга сидят в зале?

Представить такое всего лишь пять-шесть лет назад, когда положение партии казалось незыблемым, было бы просто невозможно.

Теперь дело обстояло иначе.

Высокое положение в партийных структурах не сулило спокойной жизни. Предстояло постоянное участие в политической борьбе, не исключавшее жесткой конфронтации с оппонентами, интенсивная работа по их интеллектуальному опережению. КПСС нуждалась в новациях: в идеологии, стратегии, повседневной тактике. Без этого, как было совершенно ясно, отставание от стремительного потока событий стало бы катастрофическим. Я понимал, что меня бросили на самое трудное направление партийной работы. Успехи реформ напрямую зависели от морального состояния общества. Надо было серьезно обновлять традиционные методы партийной пропаганды, постоянно держать в поле зрения голос оппозиции. И при этом действовать сразу на двух фронтах: отбивать атаки левых популистов и одновременно защищать партию от нападок справа.

Перед съездом я и предположить не мог, что займу столь ответственный пост. Все началось с того, что партийная организация Северной Осетии избрала меня делегатом. Это соответствовало моему статусу члена Президиума Верховного Совета СССР. Но настроение было, я бы сказал, «вопросительным». Работа в Верховном Совете позволила увидеть несогласованность действий в политических верхах. Какие решения будут приняты на партийном форуме?

На съезде остро критиковали предыдущий состав Политбюро и секретариата ЦК. Делегаты, как бы разом позабывшие о нормах партийной этики, делали то, что многие годы было не принято: публично излагали собственные взгляды на происходящее в стране, не особенно считаясь с тем, как это соотносится с «генеральной линией». Впрочем, такой «линии» фактически уже не существовало.

Много и подробно говорили о срывах в идеологической и пропагандистской работе. Меня все это тоже очень волновало. Но мысль о том, чтобы стать секретарем по идеологии, ни разу не пришла мне в голову.

После того как члены Политбюро представили отчеты о своей работе, слово взяли рядовые делегаты. Несколько дней они выступали с разгромными оценками этих отчетов. Казалось, критическому потоку не будет конца. Однако через неделю острых дискуссий съезд перешел к более спокойным вопросам. Предстояло, в частности, избрать новый состав ЦК КПСС. Но и здесь не обошлось без напряженности. Поползли слухи, что кандидаты подбираются наспех, что это люди без необходимого опыта, особенно если дело касается идеологии, пропаганды, взаимодействия с другими партиями и движениями. Я понимал, что отчасти такой кадровый радикализм вызван стремлением показать, что КПСС серьезно обновляется и в ЦК приходят новые люди. Но что получится в результате? Этого никто не знал. И потому в тотальной замене членов ЦК чувствовалась некая спонтанность, которая, полагаю, была видна не только мне.