Как молоды мы были

Вот пришло письмо издалека,
Где живут богато и свободно…
Пусть судьба страны моей горька, —
Остаюсь с обманутым народом.
Пусть судьба печальна и горька…

Мы – изгои в собственной стране.
Не поймем: Кто мы? Откуда родом?
Друг далекий, вспомни обо мне, —
Остаюсь с обманутым народом.
Друг далекий, вспомни обо мне…

Слышен звон чужих монастырей.
Снова мы себя переиначим.
На обломках Родины моей
Вместе соберемся и поплачем.
На обломках Родины моей…

Мы еще от жизни не ушли.
Свет берез не весь еще распродан.
И вернутся снова журавли.
Остаюсь с обманутым народом.
И вернутся снова журавли…

Не зови в дорогу, не зови.
Верой мы сильны, а не исходом.
Не моли о счастье и любви, —
Остаюсь с обманутым народом.
Не зови в дорогу, не зови…

Убитые русские дети

    И снова планета в бреду и во мгле.
    И солнце неласково светит…
    И снова, и снова на нашей земле —
    убитые русские дети.
Пришла на планету безбожная рать.
Глаза их и души – пустые…
Скажите – возможно святых убивать?
Ведь малые дети – святые!
    Малышка у мамы – единственный сын…
    Убит он осколком снаряда.
    Играл… Не расслышал он крика «Бежим!»,
    когда началась канонада.
На вид ему было лет шесть или пять,
и был он невзрачным, неброским.
А мог бы он вырасти, мог бы, как знать,
стать Лермонтовым, Чайковским…
    Ах, если б талант у мальчонки расцвел,
    он мог бы прославить науку…
    Ни я, ни сосед, даже Бог не отвел
    убийцы спокойную руку.
Лишь мама в углу, под иконой хранит
его черно-белый портретик.
И, взявшись за ручки, уходят в зенит
убитые русские дети.

«Я тоскую по северу, по холодным заливам…»

Снова в России, как раньше в СССР, появились предложения о повороте северных рек.

«Рассудку вопреки, наперекор стихиям…»