Как моряк возвращается с моря

Тогда он вспомнил и рассказал ей легенду, в которой говорилось об одной умной и красивой женщине, которую стали ревновать боги. И однажды они сделали так, что она оказалась в море, на корабле, и никогда не могла уже достигнуть суши, потому что земля обременит ее своей тяжестью, она ослабнет от чрезмерных познаний, бессмысленных путешествий и бурных волнений, и это погубит ее. А если она останется в море, то будет жить вечно, молодая и красивая. Эта женщина плавала много лет и множество раз проплывала мимо острова, на котором жил, старея, ее любимый. Много раз она звала его, хотела сойти на берег. Но он боялся гибели любимой и всегда отказывал в ее просьбе. И тогда она решила сама сойти на сушу и прийти к нему. Они провели вместе одну ночь, ночь красоты и дурмана, а на восходе солнца он увидел рядом с собой старуху, сморщенную, как увядший лист.

- Я где-нибудь слышал эту легенду? - спросил он. - Или кто-нибудь потом будет рассказывать ее, а мы сами будем ее частью? И потому ли они покинули сушу, чтобы не истощили их грохот, суета и миллионы людей и вещей?

Но Кэт только улыбнулась ему. Она откинула голову назад и свободно засмеялась, так что все мужчины обернулись и тоже улыбнулись.

- Том, Том, вспомни, что я сказала, когда мы отправлялись в плавание? Что никогда больше не ступлю на сушу. И конечно, я поняла, зачем ты меня увез. Хорошо, я останусь на корабле, куда бы мы не отправились. Пусть все это никогда не меняется, и ты всегда останешься таким, правда?

- И мне всегда будет сорок восемь!

И он тоже засмеялся, довольный, что освободился от мрака в себе, схватил ее за плечи и поцеловал в шею, напоминающую зиму в разгаре августа. В ту ночь среди пламенеющей тишины, которая, казалось, будет продолжаться вечно, она была, как свежий снег в его постели...

- Хэнкс, ты помнишь штиль в августе девяносто седьмого? - старик посмотрел из-под руки. - Сколько времени он продолжался?

- Девять-десять дней, сэр.

- Нет, Хэнкс, я клянусь, что прожил девять полных лет в дни того штиля.

Девять дней, девять лет. И среди тех дней и лет он подумал: "О, Кэт, я доволен, что привел тебя на корабль, что не позволил чужим насмешкам разубедить себя. Я становился моложе, когда касался тебя. "Любовь есть везде, - говорят они, - она ожидает нас в портах, под деревьями, подобно теплым кокосовым орехам, которые можешь гладить, ласкать и пить". Но, бог мне свидетель, они не правы. Бедные пьяные души, пусть борются с гориллами Борнео, едят дыни на Суматре, если смогут совершать это с прыгающими обезьянами по темным комнатам. На пути домой эти капитаны спят одни. Одни! Такое грешное сожительство через десятки тысяч миль! Нет, Кэт, вопреки всему мы здесь!"

А небывалый, мерно вздыхающий штиль продолжался в середине океана, мир, по другую сторону которого ничего не существовало, время потопило континенты-броненосцы.

Но на девятый день моряки сами спустили лодки на воду и, сидя в них, ожидали приказа, ведь они не знали, куда плыть, они могли только грести, работая вместо ветра. И капитан хотел бы присоединиться к ним.

К концу десятого дня на горизонте медленно появился какой-то остров.

Он сказал жене:

- Кэт, мы поплывем пополнить запасы. Ты поплывешь с нами?

Она внимательно посмотрела на остров, как будто уже видела его когда-то, задолго до рождения, и медленно покачала головой - нет.

- Плывите! Я не ступлю на сушу, пока мы не вернемся домой!

Когда он посмотрел вверх, на Кэт, то понял, что она инстинктивно боится легенды, которую он так легкомысленно выдумал и рассказал. Кэт была, как золотоволосая женщина из легенды, и она усматривала какое-то скрытое зло в пустынных раскаленных песках и коралловых рифах, которые могли бы ей повредить, и даже ее погубить.

- Бог тебя благослови, Кэт! Три часа!

И он отправился и острову вместе с матросами.

В конце дня они вернулись с пятью бочонками пресной сладкой воды, а лодки благоухали от теплых плодов и цветов.

На корабле его ожидала Кэт, которая не хотела сходить на берег, раз объявив, что не ступит на сушу.

Когда она расчесывала свои волосы той ночью и смотрела в неподвижную воду, сказала:

- Почти свершилось. До утра все переменится. Обними меня, Том. После этих теплых дней наступят сильные холода.

Он проснулся среди ночи. Кэт дышала среди мрака и бормотала во сне. Рука ее лежала на нем - горячая. Она звала его во сне. Он нащупал ее пульс и там прежде всего почувствовал надвигающуюся бурю.

Пока он так сидел около нее, корабль подняла большая медленная волна, и штиль кончился.

Бессильные паруса полоскались в ночном небе. Каждый канат звучал, как будто огромная рука прошлась по кораблю, как по струнам молчащей арфы, и исторгала новые тона путешествия.

Штиль кончился, началась буря, за ней пришла другая.

Из двух бурь одна кончилась внезапно. Молния охватила Кэт, превратив ее в белый пепел. В тело ее проникло великое молчание и застыло там.