Как мы меняемся (и десять причин, почему это так сложно)

Энди был настроен недоверчиво и злился. Дэйв попытался объяснить ситуацию: ему кажется, что его игнорируют и критикуют. Но увидел все то же непонимающее выражение на лице начальника.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, Дэйв. Мне известно только, что кто-то написал жалобу, будто я создаю нездоровую рабочую обстановку. Она кажется тебе нездоровой?

– Ну, не совсем.

– Не совсем? Что ты имеешь в виду?

Разговор продолжался еще несколько минут в том же духе, и Дэйв чувствовал себя все более беспомощным, защищая свою точку зрения, и все сильнее беспокоился о своем трудоустройстве. Закончилось все тем, что Энди объявил об организации встреч с сотрудниками отдела кадров для разрешения спора.

– Так поступают, когда кого-нибудь обвиняют в создании «нездоровой рабочей обстановки», – саркастически заметил начальник, показывая воздушные кавычки.

В отделе кадров никто не смог объяснить Дэйву, каким образом разговор про начальника, который должен был остаться конфиденциальным, обернулся жалобой. Встречи для разрешения спора были просто катастрофой: сотрудник отдела кадров взял сторону Энди, изображавшего, будто он озабочен состоянием своего подчиненного. А сам Дэйв выглядел нервным параноиком. В конце последней, третьей, встречи, после составления плана действий, сотрудник отдела кадров спросил моего пациента:

– Как вы считаете, нам удалось решить существующую на данный момент проблему?

Дэйву ничего не оставалось, как ответить «да».

– Отлично. Что касается рабочей обстановки – вы всё еще считаете ее враждебной?

– Я никогда так не говорил. Не понимаю, откуда взялась эта формулировка.

– Что ж, хорошо, – сказал сотрудник отдела кадров. – Уверен, вы не откажетесь подписать этот документ. В нем говорится, что вам оказывают поддержку и вы чувствуете себя в безопасности.

Дэйв почувствовал подвох и начал сомневаться в истинной цели таких встреч. Но бумагу подписал.

После этого ситуация начала катастрофически ухудшаться. Дэйв и Энди едва разговаривали. В пятницу все было кончено: сначала позвонили из отдела кадров, за этим последовало скоропалительное увольнение. Никаких объяснений Дэйв не получил, кроме того, что, согласно контракту, работодатель может уволить его по любой причине. За годы работы компания выплатила ему небольшую компенсацию. Подписывая документы о получении выходного пособия, Дэйв пообещал не подавать на компанию в суд.

По вполне понятным причинам мой пациент возмутился поведением своего начальника и разочаровался в компании, которая некогда позволяла ему ощутить чувство причастности и наполнить жизнь смыслом. Его переполняли злость и разочарование. Однако ни с кем, кроме жены, он не мог обсудить несправедливость этой ситуации. Он сомневался, что ему поверят, и боялся, что, если все расскажет друзьям или родственникам, они могут посчитать его сверхчувствительным и это скорее навредит ему, чем поможет. Даже разговоры с женой вызывали такое опасение, так как чем чаще он возвращался к этой истории, тем больше она раздражалась.

Во время нашего третьего сеанса Дэйв поделился хорошими новостями: его старый друг открывал собственную страховую компанию и пригласил Дэйва на руководящую должность. Зарплата была выше, чем на предыдущем месте работы, плюс ему предлагали долю в компании и возможность получать ежегодный процент от прибыли. Дэйв понимал, что это отличная возможность, и собирался принять предложение. Однако он ощущал грусть и странное чувство разочарования. Когда мы начали обсуждать эту тему, всплыли причины этих негативных эмоций.

– У меня такое чувство, будто они совершили убийство, и все сошло им с рук, – заметил Дэйв, говоря о предыдущем работодателе. – Для меня невыносима мысль, что они провернули такое и останутся безнаказанными.

– Знаю, Дэйв, это кажется несправедливым. Но какое отношение эта история имеет к предложению твоего друга?

– Понятия не имею! – он слегка улыбнулся и покачал головой. – Но я точно знаю, что если приму это предложение, то словно ничего и не было. Я хочу сказать, что они заварили эту кашу, а в результате для меня все кончится даже лучше. Это кажется неправильным.

– Хорошо, думаю, я понял. Что произошло бы, если бы тебе не предложили новую работу, если бы ты никогда больше не нашел новое место? Это решило бы проблему?

– Вот это-то и странно, что в каком-то роде решило бы. Мой статус безработного – вроде обвинения: «Только посмотрите, что вы наделали!»

– Как будто такой вариант развития событий был бы более справедливым?[160],[161]

– Очень странно, но это так. Я сейчас вспомнил нечто похожее. Однажды, когда я был маленький, мама пообещала, что на ужин будут макароны с сыром. Получилось так, что она забыла об этом и приготовила хот-доги, которые обожала моя сестра. Я был очень огорчен. На самом деле я очень любил хот-доги – предпочитал им лишь макароны с сыром. Но я притворился, что они мне не нравятся, будто я давлюсь, «пытаясь» их есть. Все это очень похоже на то, что происходит со мной сейчас.

– Новая работа – это словно хот-дог?