Как мы перестраивали советское образование и что из этого вышло

Школа была в рабочем районе. Его называли иногда Таракановка, иногда Николаевка. И там были дети, которых отдали в новую школу из других школ, чтобы они там не мозолили глаза. Когда они пришли в университет, то быстро обнаружили, что в здании есть курилка. И через 15 минут курилка была полна старшеклассников.

Потом выяснилось, что и на занятиях преподаватели с ними не могут справиться.

Стало понятно, что это кризис. Родители возмущались. Учителя были недовольны. И ректор решил, что надо заменить директора. Соколов пошел в крайком партии и сказал: «Я поставлю своего директора». «Хорошо, но только он должен быть членом партии». А так случилось, что я был член партии и умел что-то делать со школьниками.

– Как вы умудрились вступить в партию?

– Армия… Тогда же вступить в коммунистическую партию было честью.

Меня вызвали к ректору. И между нами состоялся примерно такой диалог:

– Есть мысль! Ты – ассистент на кафедре. Хочешь быть доцентом?

– Так я ж не кандидат наук.

– Это делу не помеха. Но только доцентом на кафедре педагогики.

– Минуточку, я не имею никакого отношения к педагогике.

– Как? Ты же даже написал брошюру для вожатых «Как работать в летней школе».

– Да, было такое дело.

– Тебе же это нравится?

– Да.

– Тогда ты идешь работать директором школы и на полставки доцентом на кафедру педагогики. А я сам становлюсь зав. кафедрой педагогики, а твой друг Виктор Болотов будет создавать педагогический факультет в университете.

Через две недели, в мае 1987 года, меня привели в школу…

В Красноярске в эти годы была дикая движуха.

У ректора была идея – сделать школу-лабораторию. Это значит проводить образовательные эксперименты. И это в то время, когда вся советская школа была абсолютно однообразной. Но шла перестройка… Как раз вышел манифест педагогов-новаторов «Педагогика сотрудничества».

Я приехал в Москву в командировку. Пошел в «Учительскую газету». Нашел там Александра Адамского. Говорю: я буду делать школу! Они отвечают: хорошо, мы тебе поможем прислать нескольких педагогов-новаторов туда, чтобы они вам рассказали, как нужно ее строить.

Ректор не только меня сослал в педагогику, но и математиков Болотова и Аронова, парочку молодых химиков. Саша Аронов очень любил читать умные книжки. И он обнаружил педагогику Василия Давыдова – развивающее обучение. Первую книгу по педагогике, которая была написана понятно для математиков. Потому что была написана логично. Все остальные книги писались так: «съезд КПСС сказал, что надо сделать это…»

Давыдовская книжка начиналась с вопроса: как можно развивать мышление у детей? И она строилась последовательно, с экспериментами. Мы с ним пошли к ректору. Он говорит: давайте найдем его и позовем. А за год перед этим Василия Васильевича уволили из директоров Психологического института, выгнали из партии и остановили эксперимент в 91-й московской школе фактически разгромили.

К этому времени у Давыдова были пакеты всех сценариев уроков для начальной школы по нескольким предметам. В четырех экземплярах, напечатанных на машинке. Первые экземпляры, которые были в школе, сожгли за ненадобностью. А у Давыдова остались третьи. И он мне выдал 25 папок со сценариями уроков. Я их тащил на самолете в Красноярск. Мы посадили секретарш, которые потом размножили этот самиздат.

Мы Давыдову сказали: строй тут свой эксперимент. И он приехал, разговаривал с учителями. Мы с ним ходили на уроки.

Я считаю его своим учителем. Мы с ним дружили до его смерти. А с ребятами из его лаборатории – Борисом Элькониным, Галей Цукерман, Катей Поливановой, Виктором Слободчиковым я до сих пор дружу.

Это была первая линия.

А вторая линия – педагоги-новаторы, которых мы привозили. У нас была лаборатория развивающего обучения, лаборатория вальдорфской педагогики – Толя Пинский приезжал, рассказывал. Была лаборатория диалога культур. Парень приехал из Харькова – Сережа Курганов. Любимый ученик Библера (Владимир Библер – философ, культуролог, историк культуры. – А.М.) Мы разное пробовали. С командой Давыдова придумали школу взросления.

– Что за дети были в школе? Отбор шел?

– Район постепенно улучшался. Когда я пришел, в советское время, у нас 70 % детей жили в частном секторе. У Виктора Петровича Астафьева есть один душераздирающий рассказ «Людочка» про девушку, растущую в таком районе. Прочтите, и вы поймете, о чем идет речь. Это рабочая окраина. Люди «сдернутые», маргинализированные. Две общаги – комбайнового завода и вторая не помню чья. Я, когда туда первый раз пришел, вообще не понял, как люди могут так жить.

Но мы были отчаянные, и мы говорили: мы детей не отбираем. Это был наш принцип. Он так там и остался. И понятно, что это были разбойники в основном. С ними пришлось договариваться.