Как мы перестраивали советское образование и что из этого вышло

Часов в 12 в узком стометровом коридоре «Комсомолки» появились двое внушительных мужчин в темных костюмах. Они шагали плечом к плечу взад-вперед, словно снегоуборочная машина, перекрывая собой весь проход. Чтобы обойти их, нужно было прижаться к стене, чуть ли не вдавливаться в нее.

Было сразу понятно, откуда эти два молчаливых пиджака. Но больше ничего неожиданные гости не предпринимали.

Зато в комсомольском отделе, который вскоре стал называться отделом политики, была движуха!

Кого-то послали в МИД, где должны были дать пресс-конференцию члены Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), кто-то побежал в центр, где, говорят, видели танки. Меня еще с кем-то из ребят отправили в Белый дом, где тогда заседал Верховный Совет.

У здания уже начали собираться мужчины в легких летних куртках, кто-то с портфелем, кто-то с фотоаппаратом, тревожные девушки и любопытные старички.

Белый дом скоро оказался в кольце народа.

Тогда в здание Верховного Совета можно было совершенно спокойно зайти. Опытные коллеги, кто раньше бывал на заседаниях, тут же заняли кафе.

Начался стихийный митинг.

Судьба Горбачева была непонятна. На пресс-конференции в МИДе говорили, что он заболел. Народ под Белым домом предполагал худшее.

Никаких мобильников еще не было. К телефонам в Белом доме невозможно было пробиться.

Я бегал диктовать информацию к телефону-автомату возле метро «Баррикадная».

К вечеру нас сменили другие ребята. Я уехал в редакцию – дописывать репортаж.

А поздно ночью я вынырнул из метро в Кузьминках. И поразился странному диссонансу – всего в нескольких километрах, лязгая гусеницами, проспекты занимали танки. Горячий народ «вставал на защиту демократии». А тут отработавшие свое люди разбредались домой, подсвеченным мягким густым закатным солнцем.

В магазине «Будапешт» стояла очередь за мускулистой синей курицей и молоком в треугольных протекающих пакетах.

20 августа к Белому дому начали стаскивать найденные во дворах металлические конструкции, урны, заграждения. Живых цепей уже было то ли две, то ли три.

Ждали штурма. Никто не понимал: молчаливые военные за кого – за Ельцина или за путчистов?

На балконе Белого года, выходящем в сторону метро, толкались ораторы. В мегафон они пытались докричать какие-то лозунги.

Растерянные деревенские ребята выглядывали из люков танков. На них набрасывались прохожие:

– Будете стрелять в свой народ?

В противостоянии побеждал Борис Ельцин.