Как мы портим русский язык

Что русский язык надо уважать, не коверкать и не засорять словами иностранными, об этом говорили и писали не раз. И спорили, конечно. Не мудрено: среди поборников чистоты языка объявлялись и такие, что вместе с сором готовы были вымести чуть ли не все слова нерусского происхождения, даже необходимые, прочно вошедшие в быт и замены не требующие, а вместо них сотворить всяческие «колоземицы» и «шаротыки». В свою очередь, наиболее рьяные поклонники Запада отвергали всякую замену чужого слова русским, безостановочно вливая в речь иностранные словечки и пытаясь наглухо закрыть народные, родниковые истоки русского языка.

К счастью, истоки эти закрыть нельзя, и русскому слову уже много легче дышится в семнадцатитомном Академическом словаре: оно не так стеснено запретительными пометами — «просторечие», «разговорное», «областное». И хорошо, что во «Введении» к словарю сказано: «Границы между книжной разновидностью литературного языка и стилями живой разговорной речи не всегда могут быть точно установлены, и литературный язык не может быть оторван от живого просторечия». И что даже так называемые «областные слова» «являются материалом общенационального языка, а не достоянием только местных говоров».

К счастью, народ, создатель и хранитель языка, всегда сам решал, каким словам жить и каким умереть. Нет, не стал он пользоваться ни «шаротыками», ни такими «заменителями» русских слов, как презентвместо подаркаили аервместо воздуха.Были справедливо изгнаны из русского языка и многие непереведённые прежде слова, которым нашлась хорошая, удачная замена, и мы стали говорить: область,а не губерния, маятник,а не перпендикула, самолёт,а не аэроплан, вратарь,а не голкипер, защитник,а не бек, полузащитник,а не хавбек, нападающий,а не форвард и т. д. Мертвым грузом остались в словарях сотни, если не тысячи иностранных слов, не нашедших применения или забытых за ненадобностью.

Борьба за чистоту языка — естественная, закономерная и в конечном счёте плодотворная, — разумеется, далеко не закончена, многие вопросы не решены. Но в последнее время, примерно с конца пятидесятых — начала шестидесятых годов, почему–то вдруг смолкли голоса поборников чистоты, и — будто нарушилось что в механизме очистки — чужеземные слова буквально хлынули в наш язык. Мы словно бы застеснялись сразу простых русских слов, родного своего языка и уже не скажем, например, побеседовать, спросить,а обязательно проинтервьюировать;уже плохо звучит «музыкальное обозрение»— говорим: «музыкальное ревю»;старомодным кажется увлечениечем–нибудь — говорим: хобби.

Влечение к иностранным словам стало каким–то поветрием. В иных городах были сняты едва ли не все вывески с обозначением столовых, мастерских, отделений и повешены, так сказать, современные: «кафе» (хотя за вывеской — обычнейшая закусочная или столовая), «ателье», «салон», «филиал» (появились и филиалы ателье— мол, знай наших, тоже не лыком шиты!). Улицы сплошь… Не знаю, как тут и выразиться. Зафилиалены, закафеены, засалонены и заательеваны?

Куда ни кинь. Строится гостиница для автотуристов— готово опять–таки иностранное словечко: мотель(да и прочие гостиницы кое–кто начал подравнивать к этому слову, именовать отелями).Создали первый в мире спутник Луны — ив сообщениях Луна уже не Луна, а, видите ли, Селена,и не окололуннаяорбита, а селеноцентрическая.Тут и апоселение,и периселение…

Теперь возвращаются и старые, прежде изгнанные слова. Не успели мы порадоваться, что голкипервытеснен вратарём,он снова замелькал в заметках о футболе, и вновь нападающеготеснит, забивает форвард,а вместо защитника уже объявляется стоппер;не успели аэропланзаменить самолётом,вводится другое — лайнер…Стыдясь «ошибок», свойственных русскому языку, пытаемся и выговаривать уже не Гренада, а Гранада, не панацея, а панакия, не лицей, а ликей, не Озирис, а Осирис, не Сизиф, а Сисиф и не стыдимся неблагозвучия «обновлённых» имён.

А составители «Словаря иностранных слов» затверждают поспешно, самовольно: «Озирис — см. Осирис». И т. д. и т. п. До курьёза дошло: спохватились было — и знаменитого американского пианиста Вана Клиберна стали называть Клайберном. Только вмешательство самого пианиста вернуло ему приятную «неправильность» русского произношения, и он снова стал у нас милым, хорошим Клиберном. Наконец, на указателях дорожных рядом со словом бензинпредупредительно ставим: petrol, а на вывесках «автовокзал» даём целый набор иностранных названий в родном для иностранца написании, словно боимся, что тот, приехав в Россию, чего доброго, начнёт изучать русский язык.