Как мы принимаем решения

Сразу же стало понятно, что последствия ядерной бомбардировки еще более чудовищны, чем предполагалось. Это вызвало общественное осуждение, которое сохраняется по сегодняшний день. Даже когда у большего количества стран появились ядерные возможности, которые не носят исключительно военный характер, факт остаётся фактом – лишь очень немногие страны способны использовать весь разрушительный потенциал «этой» бомбы. Двумя такими государствами, как мы знаем, являются Соединённые Штаты и Северная Корея.

До сих пор я подчёркивал в своей книге, что Трумэн должен был взять и взял на себя всю ответственность за решение по атомной бомбе. Но он работал не в вакууме. У него была группа советников, как неформальных, так и официальных. У нас с вами есть точно такой же инструмент.

Многие с удовольствием советовали Трумэну, что ему делать. Он курил сигары и часто допоздна играл в карты с этими консультантами. Некоторые из них были его близкими друзьями со времен юности или с периода работы в Сенате – история их отношений была долгой. У всех нас есть в жизни такие люди.

Кстати, неформальные группы советчиков, подобные той, что была у Трумэна, называют «кухонным кабинетом» (англ. «kitchen cabinet»). Сейчас это разговорное выражение широко известно, но впервые оно было использовано для нападок на «группу давления» (англ. «ginger group») президента Эндрю Джексона – ещё одно отличное выражение. В итоге скандала 1831 года, известного как «дело Итон, или дело о нижних юбках», Джексон очистил официальный Кабинет, тогда называвшийся «гостиным кабинетом» (англ. «parlor cabinet»). Информацию об этом, как часто говорил Кейси Стенгел, «вы можете поискать». Некоторые вещи не меняются.

А что насчёт Бесс, жены Трумэна, которую он называл своей ближайшей политической советницей, «боссом»? По сути, ей ничего не было известно о бомбе и она была «очень рассержена» и «глубоко обеспокоена», как и большая часть мира, когда услышала о её использовании. Опять же весьма узнаваемо.

Дав присягу 12 апреля 1945 года, Трумэн унаследовал членов Кабинета из администрации Рузвельта и генералов, которые вели войну, – я бы назвал их «официальными» советниками. Сохранились и его доверенные коллеги по работе в Сенате, и коллеги на мировой арене, лидеры стран-союзниц, Черчилль и Сталин. Большинство генералов – в их числе Джордж Паттон, Дуглас Макартур и другие – охотно делились своими мнениями. Если подумать, у нас с вами тоже есть множество таких «официальных» советников. Тем не менее нам следует быть осторожными. Трумэн оценивал интересы, намерения и мотивацию своих «советников». Их рекомендации не всегда давались с лучшими намерениями. Нам тоже сто́ит это учитывать.

В его новой роли Трумэну понадобилось некоторое время, чтобы установить искреннее личное и политическое доверие, но, судя по всему, он понимал, что окружающие знали больше его. Он не собирался подрывать процесс, в который оказался внезапно вовлечен. И, безусловно, он остро осознавал необходимость национальной стабильности в период тяжелой войны; в статье The New York Times, объявлявшей о смерти Рузвельта, отмечалось, что «мистер Трумэн сразу же дал знать, что Кабинет мистера Рузвельта по его просьбе остаётся на службе». (Только в 1946 году он впервые сделал самостоятельное назначение в Кабинет.)

Президентство, политика – и бизнес, связанный с карьерой, – это сферы жизни, где можно однажды встретить кого-то, обменяться с ним рукопожатием, пообщаться через переводчика, если это необходимо, а затем называть «мой очень хороший друг».

Как легкомысленно!

Напомню, что я уже говорил об одиночестве Трумэна. Думаю, ему во многом приходилось полагаться на собственный здравый смысл, который был врождённым и хорошо отточенным.

Важно учитывать, что Трумэн был вице-президентом пять месяцев. Он был президентом едва ли четыре месяца, когда принял решение о сбросе бомбы. Неизвестно, чтобы он присутствовал на каком-либо совещании с участием Рузвельта, Сталина и Черчилля, и была лишь одна личная встреча между Трумэном, Сталиным и Черчиллем. Вероятно, эти мировые военные лидеры могли использовать секретные телеграммы и телефонные звонки, но эпоха моментальной коммуникации, которую мы сегодня принимаем как должное, ещё даже не мелькала на горизонте.