Как мы служили на «Гремящем»

Большой зам начал что-то неуверенно лопотать про то, что нам следует делать в свете требований какого-то (не помню номер) съезда партии, потом про требования Министра Обороны, потом про требования Главнокомандующего ВМФ, плавно перешел к требованиям Командующего Северным флотом, командира эскадры, командования бригады. Ну, надо же, никого не пропустил, подумал я и обернулся. Сменившийся с вахты Коля Рыманов уперся лбом в спинку впереди стоящего стула и не шевелился. «Свет требований озаряет спящую голову моего коллеги», – подумалось тогда мне.

Совещания проводились с завидной регулярностью, чего прежде у нас не наблюдалось. С каждым совещанием гайки закручивались все сильнее. Только теперь мы узнали, что такое порядок. Раз в неделю командир облачался в матросскую робу с пришитыми погонами капитана третьего ранга и пролезал корабль с носа до кормы по всем внутренним помещениям, включая закоулки, куда нога человека не ступала с самой постройки корабля! Доброскоченко был неутомимым работягой. Его глазами мы увидели наш БПК в новом свете, и поняли, наконец, в каком бардаке живем. Методы решения вопросов иногда удивляли своей новизной. 15 августа на утреннем построении офицерам было объявлено, что в 16.00 будет объявлена «Боевая тревога», и до тех пор, пока все плафоны и лампочки во всех помещениях корабля не будут выставлены, отбоя тревоги не будет. И действительно, сыграл «Боевую тревогу»! И действительно, все плафоны и лампочки оказались на своих местах! А на вечерней поверке командир объявил, что за ужином обнаружил неприглядную картину: неудовлетворительное укомплектование баков (столов) посудой. На 9 человек 3 вилки.

– Решение принять самим. Доложить о принятых мерах до 20 августа. И по полотенцам! У каждого матроса должны быть вафельные, белые полотенца. По две штуки. Одно ножное, другое лицевое. Срок исполнения три дня. После 18 числа все нештатные полотенца будут нещадно изъяты на ветошь. Если кому-то что-то непонятно, обращайтесь, я разъясню!

Корабль то готовился к рейдовым сборам, то к смотру, то к стрельбам, то к совместному плаванию с кораблями эскадры. Чего только не было. И одно накладывалось на другое, только успевай! Блокнот для записей приказаний, указаний, распоряжений, замечаний (так называемый «ЗАПИСЬДЕЛ») с трудом вмещал в себя потоки информации от «носков, строго установленного синего или черного цвета» до «корректуры навигационных карт, запущеной с мая месяца текущего года», от «к 25 августа выучить строевую песню «Через три, через три зимы, через три, через три весны» до «Повышенных соцобязательств в честь очередной годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции». Скучать не приходилось. Идя на службу из дома, я точно знал, что получу «фитиль» за что-нибудь. Правда, точно не знал за что, но то, что это произойдет, не сомневался. Вспоминаю доходчивые слова командира: «Нам Советская власть дала достаточно прав, чтобы поставить на место любого, повторяю, любого разгильдяя. А если у вас что-нибудь не получается, моя каюта, каюта замполита для вас открыты». Это были золотые слова Офицера с большой буквы! Так, в заботах, тревогах и трудах прошел еще почти год, прежде чем мы были готовы к длительному самостоятельному плаванию, к боевой службе. А командир наш, кстати, дослужился до двух адмиральских звезд и стал заместителем командующего Северным Флотом.

Глава 7 Долгожданная боевая служба

И вот, 15 июня 1981 года. Торжественное построение на причале. Напутственные слова комбрига капитана 1 ранга Александра Ивановича Фролова. Оркестр, «Прощание Славянки» и в путь! На выходе из Кольского залива нас накрыл снежный заряд. Причем настолько плотный, что видимость не превышала 150 метров. Выходили с помощью радиолокатора и радиолокационной приставки «Пальма». Палуба покрылась приличным слоем снега сантиметров 5. Но через несколько часов снег просто растаял. Погода была благоприятная, даже солнышко выглянуло из-за угрюмых северных туч. За нами, как привязанная, шлепала «Марьята», норвежское судно, РЗК, всегда сопровождающая нас, для чего бы мы ни вышли в море. Обстановка на корабле устаканивалась и вошла в нормальное русло: вахта, подвахта, отдых. Несмотря на кипучую энергию командира, ему хватило ума не дергать экипаж учениями, тренировками, которых в базе хватило выше крыши, чуть ли не на всю оставшуюся жизнь. Во всяком случае, первую неделю. На рубеже Нордкап – Медвежий «Марьята» отвязалась от нас и пошла следить за нашими кораблями, как только те высовывались из Кольского залива. Между тем, были отработаны смена вахт, дежурство по низам, регулярные проверки личного состава. Повторяю, жизнь вошла в русло боевой службы.