Как мы учимся. Почему мозг учится лучше, чем любая машина… пока

Посему одни только отметки, если они не сопровождаются подробными и конструктивными оценками, служат плохим источником обратной связи по ошибкам. Они не только неточны, но и часто становятся известны через несколько недель, когда большинство учащихся давно позабыли, какие аспекты внутренних рассуждений ввели их в заблуждение.

Кроме того, отметки могут быть в корне несправедливыми, особенно если речь идет об учащихся, которые не поспевают за остальными, поскольку уровень сложности контрольных работ только возрастает. Проведем аналогию с видеоиграми. Запуская новую игру, вы понятия не имеете, какая тактика будет наиболее эффективной. Тем не менее вы не хотите, чтобы вам постоянно напоминали о том, что ничегошеньки у вас не получается! Чтобы этого не произошло, разработчики начинают с простых уровней, которые вы почти наверняка пройдете. Шаг за шагом сложность увеличивается, а вместе с ней – риск неудачи и разочарования. К счастью, программисты об этом знают: они смешивают легкое с трудным и разрешают проходить один и тот же уровень столько раз, сколько нужно. Вы видите, что количество очков неуклонно растет… и, наконец, наступает тот радостный день, когда вы успешно проходите финальный уровень, на котором «сидели» так долго. Теперь сравните это с табелями успеваемости «плохих» учеников: они начинают год с плохой отметки, но, вместо того чтобы повысить их мотивацию и разрешить пересдать материал, учитель дает им новые проверочные каждую неделю. Разумеется, почти все последующие контрольные выходят за рамки их возможностей. Неделя за неделей «счет» двоечников приближается к нулю. На рынке видеоигр такой геймдизайн обернулся бы полным провалом.

Зачастую школы используют плохие отметки в качестве наказания. Мы не можем игнорировать их мощнейшее негативное влияние на эмоциональные системы мозга: обескураженность, стигматизацию, чувство беспомощности… Прислушаемся к голосу профессионального двоечника – Даниэля Пеннака, ныне очень популярного французского писателя, в 2007 году получившего знаменитую премию Ренодо за книгу «Школьные страдания»:

Мои школьные табели подтверждали это каждый месяц: если я и был идиотом, то только по собственной воле. Отсюда ненависть к себе, комплекс неполноценности и прежде всего чувство вины… Я считал себя ничтожеством. Потому что непутевый ученик, как мне неоднократно говорили мои учителя, – это ничтожество… Я не видел для себя никакого будущего и не мог даже представить себя взрослым. Не потому, что я ничего не хотел, а потому, что считал себя ни на что не годным²⁹⁷.

Хотя Пеннак в конце концов преодолел этот пагубный настрой (правда, после попытки самоубийства), немногие дети проявляют такую психическую стойкость. В основном эффекты школьного стресса изучались на примере математики – школьного предмета, вызывающего тревогу у многих учеников. На уроках математики некоторые дети страдают самой настоящей математической депрессией. Они знают: что бы они ни делали, результат будет один – неудача. Математическая тревожность – известный, хорошо изученный и распространенный синдром. У детей, страдающих математической тревожностью, активируются нейронные сети боли и страха, в том числе миндалевидное тело, расположенное глубоко в мозге и задействованное в негативных эмоциях²⁹⁸. Такие ученики необязательно глупее остальных, но эмоциональное цунами, которое они переживают на уроках, «сметает» все на своем пути: вычислительные навыки, кратковременную память и особенно способность к научению.

Многочисленные исследования, проведенные как на людях, так и на животных, подтверждают: стресс и тревога могут существенно снизить способность к научению²⁹⁹. В гиппокампе мышей, например, условная реакция страха заметно ограничивает нейропластичность: после серии случайных, непредсказуемых ударов током нейронные связи животного оказываются в состоянии, характерном для конца сензитивного периода, когда синапсы, окруженные ригидными перинейрональными сетями, теряют способность изменять свою силу. И наоборот – не вызывающая страха стимулирующая среда способна вновь разблокировать синаптическую пластичность, высвобождая нейроны и возвращая их синаптическим контактам ювенильную подвижность.