Как мы умираем 1

день Марк и физиотерапевт спускаются на лифте в кафе. Пациент так счастлив, что отсутствует на протяжении получаса, и отделение отправляет на его розыски поисковую группу. Затем он тепло одевается и идет в парк. А потом уезжает

с приятелями в город на полдня.

В первый рабочий день после праздников я сразу же на-вещаю Марка. Он в приподнятом настроении: был в пабе с

друзьями и чуть не подрался. Как? По-видимому, он использует другие техники отвлечения внимания, когда не в больнице, начиная от невинного разглядывания марок автомоби-лей до сосредоточенного изучения женских ног или оценки

размера груди (что практически и стало причиной драки).

Марк вернулся домой. Мы продолжали встречаться для

КПТ, и он справился с одышкой, используя техники отвлечения внимания. Это работало в течение трех месяцев, но

без трансплантации легкого у него развилась другая легочная инфекция, из-за чего он вернулся в больницу.

В субботу мне позвонили из отделения и сказали, что

Марк умираети не хочу ли я его увидеть. А он хочет этого?

Да. Его родители там? Да. «Приходите и убедитесь, что мы

ничего не пропустили», – сказали они.

Я была рада прийти. Любимый физиотерапевт Марка то-же пришла в свой выходной и была в палате вместе с его

родителями и медсестрой. Все были мрачными, с красными

глазами. Прощаться всегда тяжело.

– О, это вы, – поприветствовал он меня, лежа в позе эм-бриона, опираясь на подушки, с кислородными трубками на

носу. Он дышал очень быстро и мог произносить только од-но или два слова за вдох. – Опять проворачиваете грязные

штучки со своими дружками?

– Я здесь, чтобы узнать, нужна ли вам чашка приличного

кофе, – ответила я.

Он ухмыльнулся и попросил родителей ненадолго покинуть комнату. Его сверкающие глаза бегали по комнате, бди-тельные и настороженные, но улыбка была искренней.

– Вы должны чертовски гордиться мной! – объявил он; его привычка ругаться все еще оставалась нетронутой.

– В самом деле? Почему это?

Я не буду плакать.

– Ну посмотрите на меня. Я умираю, мать вашу, но я, мать

вашу, не паникую! – заявил он, обрадовавшись сказанному

и позволив себе выругаться на смертном одре.

Улыбаясь друг другу со слезами на глазах (хорошо, возможно, я заплачу), мы оба понимали, что это был момент

личного триумфа Марка. Он понимал, что умирает. Ему собирались дать лекарства от одышки, и он знал, что они усы-пят его. Он уже сказал маме, что не может видеть, как она

грустит, поэтому пусть лучше подождет снаружи, а отец будет рядом, пока он умирает.

Используя принципы КПТ всего несколько недель, Марк

справился с болью, спланировал уход и, по его словам, не

запаниковал. Он научился не бояться своего страха и до последнего героически сохранял душевное спокойствие.

У этой истории было продолжение. Команда отделения

использовала диаграмму Марка, чтобы понять механизм

его паники и обсуждать его с пациентом, вместо того чтобы давать ненужный кислород и делать его зависимым от

поддержки. Группа по лечению муковисцидоза оценила пользу психологической помощи даже в самом конце жизни. Од-на из медсестер прошла обучение на когнитивного терапевта и продолжила работу в трансформационной клинической службе, проводя новаторские исследования воздействия КПТ-помощи на людей с заболеваниями дыхательных

путей. Одышка ужасна: КПТ помогает людям справиться

со своим ужасом, вместо того чтобы позволять ему контролировать их.

Успех психологического вмешательства зависит от то-го, насколько пациент готов отказаться от бесполезных

убеждений, мыслей и поведения в пользу более функциональ-ных. Терапия наиболее эффективна, если пациент осознает,что именно он, а не терапевт, является двигателем изменений. Это можно расценивать как неполучение кредита доверия, но на самом деле это, пожалуй, самый главный результат – наблюдать, как пациент взлетает и гордится

своими успехами, потому что терапия дает ему крылья.