Как на ладони

— Это, наверное, Зак, — пробормотала я.

— Зак?

— Я, кажется, случайно заперла дверь.

— Ради всего святого, — произнес мистер Вуозо и вышел из комнаты. Я спустилась за ним по лестнице и прошла в гостиную. Когда он открыл входную дверь, там и правда оказался Зак, но без котенка.

— Снежок сбежал! — закричал он. — Эта чурка выпустила его, а потом и меня на улице заперла!

Я думала, что сейчас мистер Вуозо велит Заку так меня не называть, но вместо этого он повернулся и сказал:

— Кажется, тебе пора домой.

— Ты его не нашел? — спросила я у Зака.

— Ты слышала, что я сказал? — Мистер Вуозо больно схватил меня за руку и вытолкнул на улицу. Он захлопнул передо мной дверь, а я стояла, не в силах пошевелиться. Кружилась голова.

Через минуту дверь открылась, и на улицу вышли мистер Вуозо с Заком.

— Убирайся! — гаркнул мистер Вуозо, увидев, что я еще тут. — Пошла вон с моего двора!

Я сошла со ступенек, и они вдвоем удалились вглубь участка. Зак обулся и держал в руках пластиковый контейнер с сухим кормом, который иногда встряхивал и кричал: “Снежок, Снежок!” Мистер Вуозо тоже звал котенка. Я медленно пошла домой, надеясь, что где-нибудь увижу Снежка. Но улица была совершенно пуста.

В своей комнате я легла на кровать. Сердце билось как сумасшедшее. Я не знала, что я буду делать без мистера Вуозо. Он был самым близким мне человеком — даже ближе, чем Томас. Он делал со мной всякие вещи, которые взрослый мужчина не должен делать. А когда кто-нибудь проделывает с тобой запрещенные вещи, от которых становится хорошо, это значит, что ты — особенная. Вот почему нельзя этим разбрасываться. Как только такой человек уходит, ты перестаешь быть особенной. Становишься никем. А чтобы снова стать особенной, придется ждать, пока придет другой человек. Но раз то, чем вы занимаетесь, под запретом — шанс встретить второго такого человека стремится к нулю. А значит, придется признать, что теперь ты обречена на одиночество.

Тем же вечером папа, вернувшись с работы, сообщил, что только что сбил кошку.

Я взглянула на него. Я слезла с кровати и теперь сидела за столом и делала уроки.

— Что?

— Она прямо перед машиной пробежала, — сказал он. — Было темно, я ее не заметил.

— Где она?

— В смысле? На обочине. Она умерла.

— Ты ее не забрал? — удивилась я.

— А зачем она мне? Я позвоню в службу бездомных животных, — сообщил папа, — пусть приедут и заберут ее.

— А что это была за кошка?

Папа взял телефонный справочник и начал листать страницы.

— Маленькая такая, белая, — сказал он.

Я глубоко вздохнула:

— Это кошка Вуозо.

— Что? — оторвался от справочника папа.

— Ты сбил кошку Вуозо.

— С чего ты взяла?

— С того, — начала объяснять я, — я сегодня ходила к Заку, и, пока мы говорили, их котенок сбежал.

— Ты шутишь, — не поверил папа, откладывая справочник на стол.

Я покачала головой.

— А что это ты там делала? Ты же терпеть не можешь этого идиота.

— Не знаю.

— Врешь! — закричал папа. — Опять врешь! Никто не ходит и не стучит в дверь соседям неизвестно почему! Говори быстро, зачем ты туда ходила?

— Мне нужно было спросить кое-что у мистера Вуозо, — призналась я.

— Вуозо? — перепросил папа. — Что ты имеешь в виду?

— Мне надо было извиниться перед ним за статью.

— Какую еще статью?

— Мое интервью про резервистов. Для школьной газеты, — сказала я.

— Ты же его не писала, — сказал папа. — Я забрал у тебя кассету.

— Мне пришлось написать его по памяти.

— Ты сочинила фальшивое интервью с Вуозо? — поразился папа.

— Нет, — возразила я, — я почти все вспомнила правильно. Там только чуть-чуть было не так, но мистер Вуозо ужасно разозлился.

Папа замолчал на секунду, а потом спросил:

— У тебя есть с собой газета?

Я кивнула.

— Принеси, — велел он.

Я пошла за рюкзаком, достала газету и принесла папе.

— Вот ведь кретин, — сказал папа, тыкая пальцем в фотографию мистера Вуозо.

Потом он приступил к чтению и почти сразу же разразился хохотом.

— Это вот такого ты навспоминала? — спросил он. — У тебя просто отвратительная память!

Ответы, которые понравились ему больше всего, он зачитал вслух: “Нет, я не боюсь идти на войну. Это не так уж и страшно, я ведь буду просто возить еду” и “Нам всем нужна нефть для наших машин”. Закончив, папа заявил, что это была лучшая статья, которую он когда-либо читал, и как он был прав, отняв у меня кассету. Потом он сказал:

— Иди, возьми куртку.

Когда я вернулась, он копался под раковиной, вытаскивая оттуда старые футболки с желтыми пятнами пота под мышками — ими он обычно натирал ботинки.

— Держи, — сказал папа, отдавая мне одну из них.

Затем он передал мне желтые резиновые перчатки и, схватив куртку со стула, сказал:

— Ну, пошли!

Мы залезли в машину и проехали до конца улицы, потом повернули налево. Скоро в свете фар я увидела котенка. Он лежал скрючившись и походил на мертвого жука, — я давно заметила, что только присутствие жизни заставляет их держать спину прямо.

— Иди забери ее, — велел папа, и я открыла дверь.