Я не испытал сильного кайфа от разговора, может быть потому, что на кухне курвилась, давясь унижением Лена. Я не чувствовал свободу и не сумел наговорить комплиментов. Но помня вчерашнюю реакцию на вопрос, что хочу только её – начал рассказывать как богиню желал, когда недавно шли по Москве: я держал её за руку и истекал соками. Пафосно описать сие не получилось, силился поймать мысль, а вскоре в трубке стали раздаваться отгласы моего же скукоженного голоса, будто фонило. А потом связь оборвалась…
Или бросила трубку или сел телефон. Про телефон она предупредила, что разряжается. Хотя могла и сбросить.
Короче, на порцию наркотика разговор не потянул, но чуть-чуть полегчало. Выебал Лену. Ещё чуть-чуть полегчало. Хорошо. Отправил Лену домой, а то жалеть меня не жалеет и на себя любовь тоже – не отвлекает, неинтересна. Лена страдала, курвилась, обижалась, обвиняла, но деваться некуда.
В семь вечера Оля вовсю редактировала забубёновский бизнес-справочник. Изучала материалы и составляла оглавление. Отвлечься на меня не соизволила, говорила и одновременно стучала по клавишам. Хотя я был в этот момент один, трогать тему любви не было смысла. Я попросил сообщить, когда ей надоест и она пойдёт смотреть телевизор.
– Я расскажу тебе про твою попу, какая она круглая и хорошая. …Ты… не возражаешь… против… обсуждения… этого… вопроса?
– Я… не возражаю.
– Я очень рад!
– Вот и радуйся, – как-то злобно ответила она. И выключилась.
– У меня все спят, – жалобно пискнула мерзавка.
– Скажи мне что-нибудь приятное.
– Спокойной ночи, – чуть обрадовалась она.
– Нет, приятное.
– Сладких снов.
– Скажи, что любишь меня.
– Но я так не могу, если…
– Обмани меня.
– Нуу… ыыы…
– Скажи, что любишь меня, соври.
– Я тебя люблю.
– Доброе утро, любимая!
– Христос Воскрессе!
– Я ей про любовь, а она про Христоса. Воистину воскрес, но это не никак не повлияло на мою умопомрачительную любовь к тебе :-)
Унижение, которое обильно выливает на меня Оля – никак не приводит к уменьшению любви к ней. Растёт скорее ненависть, даже при том, что такого ментального состояния я привычно избегаю. И вроде бы девушка вовсе не при чём: белая и пушистая, а я сам набиваюсь, сам ищу унижения. Вот незадача…
Ещё три часа проездил по кольцевой линии московского метро. Подходил ко всем мало-мальски симпатичным бабам. Ничего похожего на Олю не встретил и вообще говно какое-то. То есть одна симпатичная и ту Катей зовут, тьфу. Вот раньше, несколько лет назад, даже приучил себя газету всегда читать, чтоб на баб не отвлекаться. А теперь все бабы куда-то подевались или настрой не тот. Хотя истинная правда – красивые в XXI веке куда-то исчезли.
Вот Олю встретил, такую всю заточенную под меня, изысканную. Впервые за 34 года такую встретил. А внутри говно… Хотел ей позадавеча написать «Тебе нравится как звучит Ольга Логинова? Просто класс!». Не написал. Вообще не катит. Она не обрадуется. Она, она…
Если будет сильно отмораживаться – нагло спрошу, сколько у неё было мужчин с момента нашей встречи до сего дня. Но случая пока не представилось. Во-вторник она сможет дать ответ приедет ли на майские праздники. Может и правда скажет? Надо как-то подавить желание ей позвонить! Надо как-то подавить. Звонить нельзя! Нельзя, нельзя, нельзя. Это назойливость!
Я уже несколько раз ловил себя на поступках, которые, отмораживаясь, совершаю в отношении других девушек. И эти поступки – точные копии Ольгиных! Эти поступки я делаю, когда абсолютно на девушку насрать, вот так делает сейчас Оля. Бля… Не звонить!
Под вечер отправился на тренировку, качать мускул, а главное – генерировать эндоморфины. Естественный наркотик организма, которого так не хватает на фоне чудовищной несчастной любви.
– Серега, не названивай моей Ольке, мы над тобой премся три мес.короче дебил логинов ты московский лох не нарывайся,ключи у нас! Не кашляй.