Как нам избежать климатической катастрофы. Решения, которые у нас есть. Прорывы, которые нам нужны

В этом контексте зеленые наценки напоминают мне одну проблему, с которой Мелинда и я столкнулись, когда только занялись глобальным здравоохранением. Эксперты подсчитали, сколько детей умирает в мире ежегодно, но не могли назвать причины смертей. Мы знали, что какое-то количество детей умирает от диареи, но что ее вызывает — нет. Как понять, какие инновации спасут детей, если неизвестно, почему они умирают?

В сотрудничестве с партнерами со всего мира мы профинансировали исследования, позволяющие выяснить, что убивает детей. В итоге у нас появилась более подробная картина смертности, и полученные данные указали нам путь к значимым переменам. К примеру, оказалось, что огромное количество детских жизней ежегодно уносит пневмония. Хотя вакцина от пневмококка уже существует, бедные страны не покупали ее из-за высокой стоимости. (Да и мотивации у них не было, поскольку они понятия не имели, сколько детей умирает от этого заболевания.) Однако, ознакомившись с нашими данными — и после согласия спонсоров оплатить почти все расходы, — правительства этих стран включили вакцину в национальные программы здравоохранения. Со временем мы предложили гораздо более дешевую вакцину, которая сейчас используется во многих странах мира.

Зеленые наценки играют схожую роль в контексте эмиссии парниковых газов. Наценки позволяют по-новому взглянуть на абстрактный объем эмиссии, который показывает, насколько мы далеки от нуля, но при этом не дает представления о том, как тяжело будет добиться этого нуля. Во сколько обойдется путь к нулю при тех безуглеродных инструментах, которыми мы располагаем сейчас? Какие инновации окажут наибольшее воздействие на выбросы? Зеленые наценки дают ответы на эти вопросы. Они позволяют оценить расходы, связанные с достижением нуля, сектор за сектором, и показывают, в каких сферах нужны инновации, — точно так же, как статистика детской смертности выявила необходимость бросить все силы на вакцину от пневмококка.

В некоторых случаях, как в примере с авиационным топливом, рассчитать зеленые наценки не составляет труда. Но если применять этот подход в глобальных масштабах, возникает проблема: у нас нет соответствующего зеленого эквивалента для всех случаев. Например, не существует безуглеродного производства бетона (по крайней мере, сегодня). Как составить мнение о стоимости зеленых решений в таких случаях?

Для этого проведем мысленный эксперимент, задав вопрос: «Сколько стоит удалить углекислый газ напрямую из атмосферы?». У этой идеи есть название — метод прямого улавливания, МПУ. (В двух словах, воздух «прогоняется» над специальным устройством, которое поглощает углекислый газ и хранит его.) МПУ — дорогая и в целом неотшлифованная технология, однако если она сработает в крупных масштабах, то позволит нам улавливать углекислый газ, когда и где бы он ни был произведен. Одна из установок МПУ, которая сейчас действует, находится в Швейцарии. Она может поглощать газ, который попал в атмосферу с угольной электростанции в Техасе лет десять назад.

Чтобы определить, во сколько обойдется это решение, нужны всего два показателя: общий объем мировой эмиссии и стоимость поглощения выбросов с помощью МПУ.

Мы уже знаем объем мировой эмиссии — 51 миллиард тонн в год. Насчет стоимости улавливания одной тонны СО₂ из атмосферы четких данных пока нет, но это минимум 200 долларов за тонну. Немного инноваций — и, думаю, можно сократить расходы до 100 долларов за тонну, так что этим числом я и буду пользоваться.

Получается следующее уравнение:

51 млрд т/год × $100/т = $5,1 трлн/год

Другими словами, применение МПУ для решения климатической проблемы обойдется нам минимум в 5,1 триллиона долларов в год — каждый год, пока мы производим выбросы. Это около 6% мировой экономики. (Чудовищная цифра, хотя МПУ может на самом деле обойтись намного дешевле, чем попытка сократить эмиссию за счет закрытия определенных секторов экономики, как мы сделали во время пандемии COVID-19. В Соединенных Штатах, согласно данным Rhodium Group, издержки на тонну составили 2600–3300 долларов[40]. В Европейском союзе — более 4400 долларов за тонну. Другими словами, в 26–44 раз дороже, чем 100 долларов за тонну, о которых мы пока только мечтаем.)