Как нам жить? Мои стратегии

Первая реакция на подобные истории – отвращение, смешанное со страхом. Мы боимся образа будущего, созданного Олдосом Хаксли в научно-фантастическом романе “О дивный новый мир”, написанном в 1930-е годы. Тогда это были только страхи. Сегодня это повседневность. Давайте задумаемся, что здесь вселяет в нас страх и сколько в нем обычной боязни неизвестного, а сколько действительно обоснованных опасений.

Христианам проще, ведь если мы верим в существование Творца и принимаем, что человек – создание Божье, то обязаны разобраться, согласуется ли человеческое поведение с неким божественным планом (или же просто естественным правом), который распространяется на всех нас.

Хуже, когда мы вступаем в пространство прогрессивной современности, где понятие Творца отсутствует и человек “служит рулем себе и флагштоком”[21]. В развитых светских странах огромные массы людей мыслят сегодня чисто рациональными категориями и дополнительно подчеркивают это, когда под угрозой оказываются комфорт и своеобразно понимаемая свобода.

Полагаю, можно смело заявить: свобода часто входит в конфликт с тем, что мы традиционно называем семьей. Семья, как и любое другое обязательство, ограничивает нас. Как только возникает противоречие между нашими желаниями и нашими обязанностями, страдает свобода. Неслучайно в Библии ее символом выступают птицы небесные, что не сеют и не жнут. Они не должны работать. Правда, они обязаны вырастить детей, поскольку это записано в генах, то есть ради продолжения рода их свободе тоже наносится урон, но, когда они парят в небе и без труда находят себе пропитание, нам кажется, что они свободны.

Предлагаю подумать, что же мы считаем свободой. Много написано о том, что бывает “свобода чего-то” и “свобода от чего-то”[22]. Философы размышляли о свободе в обширных трудах, мои коллеги-писатели посвятили тысячи произведений конфликтам между свободой и прихотью, свободой и долгом, свободой и необходимостью верности. Из них нам известно, что свобода далеко не всегда лучший выбор, а когда в жизни кто-то чего-то от нас требует (даже если “кто-то” – мы сами), это воспринимается как ограничение свободы. Так что, думая о свободе, мы должны сами себя спросить: какая свобода?

Поищем еще аргументы против семьи. В обществе, отвергающем понятия служения, самопожертвования и разнообразных самоограничений, постоянно говорится о самореализации как эгоистичном праве каждого быть собой, нравится это другим или нет. Отталкиваясь от подобных идеалов, нет смысла связывать свою жизнь с кем-либо всерьез и надолго, не стоит иметь детей, а если они вдруг появятся, надо воспользоваться всеми доступными средствами, чтобы избавиться от них или до рождения, или после, отдав в руки соответствующих организаций, которые на деньги налогоплательщиков займутся их воспитанием, дабы они не стали помехой на нашем пути к самореализации.

С президентом Мексики Луисом Эчеверриа в Мехико, 1976 г.

Несколько лет назад я вел в одной скандинавской стране общеевропейский семинар по драматургии. На нем был представлен проект о девушке, ощущающей жизненную пустоту и решающей забеременеть. Она осуществляет свой замысел с каким-то случайным парнем, рожает и понимает… что это была ошибка. Молодая мать не чувствует призвания к воспитанию детей, поэтому отдает сына в детдом и посвящает себя искусству, стоически выдерживая моральный прессинг родственников, пытающихся помешать ей на пути к полной самореализации. Как читатель я понял, что не выношу героиню за то, что она сознательно обрекла маленького человека на судьбу сироты. Автор назвала меня консервативным католиком, после чего я провел анкетирование среди участников семинара, и хотя ни у кого из них не было религиозных убеждений, все осудили героиню. Ночью я пал жертвой истерической атаки: девушка призналась, что это история о ней самой, что она считала себя замечательным человеком, а этот семинар перечеркнул ее высокую оценку собственных поступков. Между нами состоялся долгий разговор, уже не о сценарии, а о судьбе ребенка, которого кто-то усыновил. Не знаю, что в итоге произошло с героиней и автором в одном лице, но меня исключили из списка преподавателей в рамках программы Евросоюза MEDIA. Организаторы заявили, что считают недопустимой пропаганду ценностей, которые могут иметь религиозную подоплеку.

Пишу об этом с грустной улыбкой. Я участвую в других семинарах и не испытываю недостатка в университетских занятиях, но меня очень огорчает духовное состояние современной Европы, где новые предрассудки заменили старые, а вступить в открытый, откровенный диалог крайне трудно.