Как написать книгу, чтобы ее не издали. 200 Классических ошибок

БЕЗДЕЛЬНИКИ

Не только герои, постоянно оглядывающиеся на свою жизнь, тормозят начинающих писателей. Очень часто в неопубликованных рукописях нарушен баланс между действием и созерцанием. Прогулка длиной в два квартала становится поводом для двадцатистраничного внутреннего монолога о том, как много о человеке можно сказать по его обуви. Мимолетный взгляд на океан во время поездки по шоссе приводит к целой главе размышлений об экологии кораллового рифа, а также о том, почему люди не могут жить в мире друг с другом, подобно морским обитателям.

Начинающие авторы приходят к написанию романа с целым рюкзаком мыслей и чувств, в запасе у них миллион наблюдений над жизнью. Годами непубликуемые, они, бедняги, держали все это в себе. С друзьями или коллегами не поболтаешь ни с того ни с сего о высоких материях, да и кому вообще это интересно…

И вот автор, дорвавшись до рукописи, выплескивает все накопленное. Тут начинающему писателю стоит помнить о том, что читатели точно такие же люди, как его друзья и коллеги, и не желают слушать всю эту ерунду. Именно поэтому успешные писатели начинают сразу с действия, после чего переходят к другим действиям, в которые аккуратно вплетают внутренние монологи.

ЗАЕЗЖЕННАЯ ПЛАСТИНКА

КОГДА СНОВА И СНОВА ПОВТОРЯЕТСЯ ОДНА И ТА ЖЕ МЫСЛЬ

— Итак, юный Гекльби, что вы скажете?

Мальчик в лохмотьях пытался припомнить нужный ответ, который мог бы навсегда изменить его жизнь и жизнь его сестры Неряхи Нелл.

Архидьякон постукивал пальцами по столу и смотрел на мальчика, изогнув кустистые брови.

Нелл изо всех сил старалась подготовить Оливера к этой беседе. Ах, если бы он только ответил, как полагается, их судьба отныне была бы совершенно не такой, как прежде! Как важно было, чтобы он сказал все правильно!

— Кхе-кхе, — произнес архидьякон, демонстративно вытащив из кармана свои золотые часы на цепочке и посмотрев на них.

Оливер думал о том, как сильно может измениться их с сестрой будущее, если только его примут в этот китобойный институт. Тогда все будет по-другому.

— Итак, молодой человек, не могли бы вы все же сказать, почему хотите к нам поступить?

Оборванец заерзал на своем стуле, осознавая, что от слов, которые сейчас вырвутся из его рта, зависит не только его собственная жизнь. Они не менее важны и для его сестры. О, если бы он только мог вспомнить эти слова!

Наконец, полностью отдавая себе отчет в важности того, что собирался сказать, Оливер доверился инстинктам, наставлениям сестры и воле Божьей.

— Лоботряс! — сказал он и тут же пожалел об этом.

Каждый голодранец в Барблби-на-Мире знал, что подобное ни при каких обстоятельствах нельзя говорить архидьякону.