Как нас обманывают СМИ. Манипуляция информацией

В первых главах книги мы более-менее разобрались с самим термином, историей его вхождения в медийную и — шире — социальную практику. Наиболее употребительная сфера его применения, как было установлено, — разные сетевые ресурсы, от интернет-порталов до сайтов традиционных СМИ. Фейк как явление информационной сферы имеет прямое отношение к шоу-цивилизации, имитирующей эмпирическую действительность путем создания виртуальной реальности преимущественно в электронных СМИ, а также в пространстве Сети.

Мы уже описывали на страницах книги подобный ресурс — сайт Lenizdat.ru, одним из направлений деятельности которого в 2014–2015 годах стало разоблачение так называемых укрофейков в проекте «Хватит. Врать». Сегодня сайт и его разоблачительная линия борьбы с неправдой находятся в состоянии стагнации, если не кризиса: последняя публикация об укрофейках датируется апрелем 2015 года. На наш взгляд, одной из причин фактического прекращения разоблачительного проекта стало резкое снижение количества очевидных фейков в журналистской практике. Но и выявлено уже столько, что понятие «фейковая журналистика» обрело институциональные черты. Среди самых ярких примеров использования информации в очевидно пропагандистских целях можно назвать инцидент с якобы «распятым в Донбассе мальчиком», который вполне может быть номинирован как «фейк 2014 года».

С противоположной стороны за время украинского кризиса в информационное пространство было организовано и запущено немало фейков, якобы дискредитирующих Россию, ее граждан и власти. Освещение некоторых событий, в том числе трагического характера, иначе как образцами фейковой журналистики трудно назвать. Например, презентация событий в одесском Доме профсоюзов 2 мая 2014 года или крушение малазийского «Боинга» 17 июля того же года.

Заметим, что в подобных случаях аудитория уже имела дело с фейками, которые носили комплексный характер: даже наличие адекватной действительности «картинки» вербально интерпретировалось журналистами, исходя из редакционной политики СМИ и ориентации его руководства на конкретные политические силы. За последние несколько лет фейк стал не только носителем визуальной неправды по отношению к событию, фактам, персоне, о которых ведет рассказ журналист, но и за счет скорости внедрения текстового сообщения превратился в эффективный и оперативный формат манипулятивного воздействия на потенциальную аудиторию.

При этом ошибки в интерпретации или использовании полученной информации допускают все СМИ, независимо от их национальной принадлежности, формы собственности, канала распространения. В такой ситуации принципы фейковой журналистики реализуются и с ужасающей наглядностью, и с пугающей последовательностью.

Подобная тенденция сегодня существует в сфере политической журналистики, когда вброс сенсационной информации и непроверенного факта, обнародование в буквальном смысле слуха, не подтвержденного документированными свидетельствами, является отправной точкой для бурной дискуссии, этакой «волны возмущения», строго ориентированной по участникам и организаторам сооруженной «сенсации». Таков самый примитивный и эффективный, «фейковый», способ организации внимания потенциальной аудитории в нужном СМИ, политикам и властям направлении. Чаще всего никто не удосуживается выяснить подробности происходившего (ли?) события или обнаруженного факта, устраняясь от принципов объективного рассмотрения введенной в публичный политизированный дискурс информации. Когда же скептики и эксперты требуют от СМИ и журналистов выполнить такие действия, те обычно делают вид, что сомнений не существует, и из-за отсутствия новой информации переводят дискуссию в общеполитическую сферу, чаще всего с уклоном в расследовательский и детективный формат.

Подобную технологию использования «информации слухов» мы могли наблюдать во время заключительного этапа президентской кампании в США в течение второй половины 2016 года. Тенденция получила развитие и даже усиление впоследствии, после победы Дональда Трампа, когда перманентно возникали (исключительно через американские медиа) ситуации о «якобы имеющихся связях» администрации избранного президента с Россией, более конкретно — с русскими хакерами, спецслужбами и представителями дипломатического корпуса.