Как настоящий мужчина

Первая волна пассажиров схлынула. С чемоданом в руках я двинулся к трапу. Стюардесса мило пожелала мне доброго пути, я улыбнулся в ответ. В лицо ударил свежий ноябрьский ветерок. Огромный шумный зал с множеством незнакомых лиц огорошил меня. Я растерянно озирался по сторонам, пытаясь в многоликой и разноцветной толпе увидеть хоть одну знакомую черточку своих родственников — их я знал только по фотокарточке. Ко мне подошел негр и спросил, не потерялся ли я. Это был черный гигант с удивительно белыми зубами, сверкавшими в толстогубой улыбке.

— Нет, сэр, — ответил я, стараясь скрыть от вежливого господина свой страх. — Потерялся не я, а мои родственники…

Не успел я закончить свою фразу, как услышал женский крик и сразу понял — это тетушка Салли.

— Вот он! Вот он наконец! — кричала она, хватая меня за плечи и возбужденно оглядывая с головы до ног.

Черный человек тоже стал внимательно оглядывать меня — видимо, ему было интересно, что такое обнаружила во мне эта женщина. Тетушка оказалась невысокой толстенькой женщиной в шляпке. Она поцеловала меня, я почувствовал запах помады. Наконец появился дядя Педро и пожал мне руку. Он был чуть выше жены и значительно толще. На красивом крупном лице улыбались глаза точь-в-точь как у мамы.

— Твой багаж, Криспин, принес этот носильщик? — спросил дядя, показывая на черного человека.

— Нет, сэр, — опередил меня гигант, качая головой. — Я подумал, уж не потерялся ли этот малыш, а может, еще что приключилось.

— Благодарю вас за беспокойство. — И дядя Педро дружелюбно протянул ему десятицентовую монету.

— Спасибо, сэр. — И человек отошел, улыбаясь.

По дороге в багажное отделение меня все время занимал вопрос: зачем это дядя дал десять центов, ведь человек ничего не сделал. Не иначе, дядя Педро богач, коль раздает направо и налево деньги.

Получив багаж, мы вышли на улицу. Передо мной возник гигантский гараж под открытым небом с сотнями машин разных цветов и марок. В жизни я не видел подобного скопления машин; я решил, что американцы никогда не ходят пешком, только ездят. Об этом я, конечно, не сказал ни дяде, ни тете. Мама не раз наставляла меня: «Не торопись; лучше ничего не сказать — пусть люди гадают, дурак ты или нет, чем брякнуть невпопад и дать им повод убедиться в этом».

У дяди оказался сверкающий серый автомобиль. В Сан-Пабло такую машину мог купить только один человек, тот, у кого было больше всех кокосовых пальм. Здесь, в Нью-Йорке, у простого официанта и такой автомобиль! Молчать больше я не мог, меня сжигало любопытство.

— Дядюшка, вы, наверное, очень богаты, — начал я, — раз у вас такая машина?

— Нет, Криспин, — ответил он, — просто У меня постоянная работа. Машина стоит триста долларов с рассрочкой на два года.

Что сказал дядя, я не понял. Я никогда не был силен в арифметике, но с умным видом кивнул головой.

Машина шла по красивому широкому шоссе. Мы въехали под мост. Резкий порыв ветра сорвал с деревьев листья, и они, кружась, осыпали машину. Я почувствовал волнение. Как-то в наш город приехал генерал. Жители начали засыпать его цветами. Мы с Марией стояли у обочины дороги, наблюдая церемонию. Генерал поравнялся с нами. Мария сорвала с платья бумажные цветы и кинула их в машину, угодив в генерала. Тот взглянул на Марию и улыбнулся, а соседи стали над ней потешаться, что, мол, вместо живых цветов она кинула в него бумажкой. Мария смутилась. Через несколько недель мы оказались в американских казармах, там шел новый фильм и показали, как встречают героев войны, вернувшихся домой. С высоких домов на них летели пачки бумаги. Листочки разлетались на ветру, осыпая героев. Мария сразу повеселела:

«Вот видишь, Криспин, это такой обычай — бросать в героев бумагой, не зря мне генерал улыбнулся! — Она немного подумала, а потом продолжала: — Я считаю, люди смеялись надо мной, потому что они… старомодны».

Новый порыв ветра разметал листья, и один листочек через открытое окно залетел в машину. Тетя его поймала и хотела выбросить, но я выпросил листок и спрятал в карман. Тетя Салли усмехнулась и покачала головой: она не понимала, какое значение этот лист имеет для меня. Я решил, как только представится случай, послать его Марии.

Дядя Педро всю дорогу почти не разговаривал; казалось, он обходится всего несколькими словами. Я начал сомневаться, уж настоящий ли он родственник тети Клары и моей мамы. Разговор в основном вела тетя Салли. Она обращала мое внимание на разные достопримечательности: на озеро Ле́йк Саксе́сс, на небоскребы, на длинный, весьма впечатляющий мост Тра́йборо, на Ист-Ри́вер и многое другое, мимо чего мы проезжали. Она похвасталась, что наша машина может нестись со скоростью больше ста миль в час[29]. Я заметил, что мы часто проезжаем мимо дорожных знаков, запрещавших езду быстрее сорока миль, и спросил:

— Если закон запрещает ехать больше сорока миль в час, почему он не запретит выпускать машины со скоростью в сто миль?

Тетя удивленно подняла брови. Дядя ухмыльнулся и мотнул головой, хотя и не смотрел в мою сторону.

— Не знаю, — протянула тетя, — я как-то об этом не думала.