Как Наталья Николаевна съела поэта Пушкина и другие ужасные истории

Мужчину звали Николай. Родился он в России. И там же, в России, женился. Фамилия невесты Николая была Чернова. Одевалась Чернова во все черное. Даже на свадьбу она надела черное платье. А после свадьбы Чернова сразу же посадила Николая в свой черный самолет и доставила в свой черный замок.

В этом замке все было черное-пречерное – аж до самого потолка да и сам потолок был чернее некуда.

На завтрак, обед и ужин в черном замке Николай и Чернова ели только черную икру, а пили только черный кофе. Спали Чернова с Николаем, как теперь уже нетрудно догадаться, на черной кровати – с черными подушками и черными простынями, – укрывшись черными одеялами.

Одним словом, в черном замке Черновой, куда ни глянь, царила сплошная чернуха. И даже если выглянуть в окно, то и там, за окном, аж до самого горизонта, расстилалось Черное море.

В первый же день Чернова собственноручно переодела Николая с ног до головы во все черное – черные ботинки, черные брюки, черную рубашку… А в первую же ночь Чернова собственноручно выкрасила Николая с головы до ног черной краской.

– Вот так-то лучше будет, – сказала Чернова, оглядев черного Николая от висков до носков и от носков до висков, а потом села в свой черный самолет и улетела куда-то за Черное море.

И эти ее полеты стали повторяться каждый день.

«Куда это она все время летает?» – ломал свою черную голову Николай, но не спрашивал, потому что он как-то раз вот так спросил, а Чернова взяла, да и укусила его черными зубами. «Много будешь знать, плохо будешь спать», – сказала она при этом. С тех пор Николай вопросы не задавал, зато и спал хорошо.

А по утрам, когда Чернова улетала на своем черном самолете по своим, наверняка, черным делам, выспавшийся Николай от нечего делать бродил по черному замку.

И вот бродил он так, бродил

бродил…

бродил…

бродил…

И набрел на… белую дверь. Поначалу Николай даже глазам своим не поверил: в черном за́мке – белая дверь! Он подумал, что это глюк какой-то, и ущипнул себя за черное ухо, а потом еще похлопал себя по черным щекам. Но это был не глюк, это была самая что ни на есть реальная белая дверь…

– А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, – перебив Николая, попросили сыщики Бам, Бим и Бом.

– Да собственно это уже конец, – закончил Николай свой рассказ.

– А дверную ручку на белой двери вы случайно не дергали? – спросил Николая сыщик Бом.

– Не было там никакой дверной ручки, – ответил Бому Николай.

– А в замочную скважину белой двери вы случайно не заглядывали? – спросил Николая сыщик Бам.

– Не было там никакой замочной скважины, – ответил Баму Николай.

– А ухо к белой двери вы случайно не прикладывали? – спросил Николая сыщик Бим.

– Не было там никакого уха, – ответил Биму Николай.

– Ну что ж, – сказали Бам, Бим, Бом, – тогда нам все яснее ясного.

– А что вам яснее ясного? – не понял Николай.

– А то, дорогой Николай, – ответили ему сыщики, – что никакой вы не Николай. Вы самая настоящая Чернова.

Николай как услышал эти слова, так сразу же и стушевался… Вернее, Чернова, услышав эти слова, сразу же стушевалась.

– Но… но как вы догадались? – в смятении пробормотала она.

– На то мы и великие сыщики, чтобы обо всем догадываться, – скромно заявили Бим, Бом, Бам.

– Но почему, почему вы догадались?! – негодовала разоблаченная Чернова.

– Во-первых, по зубам, – сказал ей Бам. – У вас черные зубы в два ряда.

– Вот ешкин-мошкин! – выругалась по-черному Чернова.

– Во-вторых, по ногам, – сказал ей Бом. – У вас женские туфли на шпильках.

– Вот блин горелый! – выругалась Чернова снова по-черному.

– В-третих, по рукам, – сказал ей Бом – у вас длинные ногти покрытые черным лаком.

– Вот елки-палки! – опять по-черному выругалась Чернова

– Ну а теперь, – потребовали в один голос три сыщика, – говорите правду, одну только правду и ничего, кроме правды!

И Черновой ничего другого, кроме правды, говорить не осталось. Рассказ ее занял десять секунд. Но если его – этот рассказ – растянууууууууть как жевательную резинку, то, растянутый, он сводился к следующему:

В детстве у Черновой была фамилия Белова и она любила все беленькое: беленькие кофточки, беленькие шапочки, беленькие юбочки… И молочко, тоже, естественно, беленькое, любила девочка Белова попить из беленькой же чашечки; и кашку манную, тоже, разумеется, беленькую, любила девочка Белова поесть из беленькой же тарелочки… В общем, жила себе, жила девочка Белова на белом свете, вся такая беленька-пребеленькая, пока не пришла ей пора влюбиться. И влюбилась девочка Белова в мальчика Колю. Тоже довольно беленького на вид. Но внешность, как известно, обманчива. Хоть мальчик Коля и был с виду беленьким, но обманул он девочку Белову по-черному. И белый свет сразу же померк в глазах девочки Беловой, а сама она в тот же миг стала девочкой Черновой.

Сыщики, услышав о столь печальной участи девочки Беловой, разом достали свои носовые платки и вытерли друг у дружки набежавшие на глаза слезы.

А Чернова, она же бывшая Белова, продолжала:

– И тогда я решила страшно отомстить мальчику Коле…