Как натаскать вашу собаку по античности и разложить по полочкам основы греко-римской культуры

– Действительно. Сонь откармливали в специальных сосудах. А еще можно себе представить римскую даму с карманной собачкой мальтийской породы – как и сегодняшнюю модницу, у которой собачка выглядывает из сумочки.

– Ну… Ты же знаешь мое мнение о таких собаках.

В этот момент я уже чуток вспотел. Было еще жарко, по Хиту шатались толпы лондонцев. Уна высунула язык и нежно лизнула мне руку, что означало нечто в духе «надеюсь, когда я умру, ты поставишь мне памятник».

– В древности считалось, что у собачьей слюны есть целебные свойства. Множество статуй собак найдено на территориях святилищ – возможно, из-за их терапевтических способностей. Кого хоть раз облизывала собака, однозначно подтвердит правоту древних.

Свидетельства собачьей верности встречаются на протяжении истории. Историк Плутарх рассказывает, как жители эвакуировались из Афин, когда на город должны были напасть персы. Отплывая, афиняне смотрели назад на берег и увидели своих собак – все они с воем бежали к морю. Один пес, принадлежавший отцу Перикла, бросился в море и плыл рядом с кораблем до самого Саламина.

– Как здорово!

– На самом деле нет. Бедняга околел, как только они все ступили на берег.

Мы ушли в тенек, сели на скамейку (в смысле я сел) и стали наблюдать за собаками. (Надо сказать, что если в любое время дня встать у входа в Хит, можно увидеть целый парад собак, от принаряженных пуделей до ленивых лабрадоров.) Невдалеке резвились немецкие овчарки, чье знание латыни оставляло желать лучшего, и бишон фризе, который вполне мог быть игрушечной собачкой императрицы.

Я уже говорил, что, несмотря на собачьи августовские дни, никакой собачьей жары не было в помине. Уистен Хью Оден в стихотворении «Под знаком Сириуса» рисует убедительную картину сонного жаркого лета. Ржавеют копья легионеров, мозг школяра опустошен, даже пророчица Сивилла не в состоянии нормально предсказывать. Я как-то продекламировал его на руинах римского театра в ливийском городе Лептис-Магна, несколько ошеломив туристов: они не могли понять, этот псих-англичанин – часть шоу или нет?

– Сириус – собачья звезда. Это самая яркая звезда на небосклоне, и по идее ее появление на небе в августе вместе с солнцем должно добавлять прелести жаре, – пробормотал я, глядя на небо.

Уне Сириус известен очень хорошо: по собачьей легенде, он спустился на Землю и спросил всех собак, не хотят ли они жить с ним на звезде[16]. Собаки, конечно, отказались, потому что пожелали остаться со своими людьми. Есть еще одна собачья легенда: о том, что Сириус в качестве наказания за преступление, которого не совершал, был вынужден принять собачий облик на земле[17].

– Эта звезда находится в созвездии Большого Пса, а о том, как именно это вышло, есть множество историй, и я их тебе вскоре расскажу. В «Энеиде» есть момент, когда пламя вокруг героя Энея сравнивается с сиянием собачьей звезды, тем самым указывая на его исключительность и полубожественное происхождение; в Илиаде похожим образом описывается Ахилл, но там в этом есть еще и зловещие намеки.

Наверное, самая знаменитая собака в античной, а может, и во всей мировой литературе, – верный пес Аргус: он ждет, когда его хозяин Одиссей вернется домой, и, узнав его (через целых двадцать лет, помним), тихо умирает. Эту сцену мы рассмотрим позже, когда у нас речь пойдет об Одиссее. Аргус, кстати, вполне мог быть лаконской породы, а вот псы свинопаса Евмея, бросившиеся на Одиссея и чуть не разорвавшие его на части, вероятно, были молосской породы.

Держать собак, пожалуй, для многих было семейной традицией. У Одиссея был предок по имени Кефал. Всю его историю можно найти у латинского поэта Овидия в «Метаморфозах», которые мы более подробно обсудим позднее; там многие персонажи называются латинскими именами, например Аврора вместо Эос. Я буду использовать греческие, потому что они изначальные. Итак, богиня зари Эос воспылала к Кефалу.

– Воспылала?

– Ну, она же заря, вот она в буквальном смысле и «пылает», когда появляется.

– А если выражаться попроще?

– Ну ладно. Эос влюбилась в него. До смертных никак не дойдет, что не стоит отказывать божеству. Глас любви призывал Кефала, но он был глух к нему, к тому же не мог располагать своей симпатией так, как того хотела Эос. Богиня зари в припадке гнева сообщила ему, что его жена Прокрида – шлюха и за золото готова упасть в объятия кого угодно.

Можно представить, как Кефал сначала сказал: «Ерунда!» – но все-таки несколько напрягся и призадумался: а что же происходит, когда он в отъезде или задерживается с друзьями на охоте? Эос быстренько изменила его облик, и ему удалось затащить Прокриду в постель с помощью золотой диадемы. К сожалению (или к счастью), это означало, что он проспорил Эос, и ему пришлось предаться с ней плотским утехам. В конце концов это обернулось для Кефала плохо: Прокрида безумно взревновала и бросила его, сбежав на Крит.