Как научить лошадь летать? Тайная история творчества, изобретений и открытий

Каким же образом более скромные ожидания Торренса сказались на детях из Миннесоты? Первые дополнительные исследования были проведены в 1966 году с участием ребят, выполнивших тесты в 1959-м. Их попросили выбрать трех одноклассников с лучшими идеями и ответить на вопросы относительно собственной творческой деятельности. Эти ответы сравнили с предыдущими. Соотношение оказалось довольно близким. Результаты были одно­значно лучше, чем у Термена. Более того, повторная проверка в 1971 году выявила, что итоги остались почти неизмененными. Тест Торренса казался тогда наиболее верным способом предсказать вероятность творческого поведения.

Момент истины настал через пятьдесят лет, когда участники испытаний начали выходить на пенсию и можно было полностью оценить их творческие способности. Результаты были довольно простыми. Шестьдесят участников согласились вновь пройти тесты. Никто из ранее показавших высокие результаты не сделал ничего, что заслужило бы общественное признание. По данным психолога и его команды, многие участники достигли «личного успеха» — основали инициативную группу, построили дом или занялись творческим хобби. Тест креативности справился со своей скромной задачей и выявил тех, чья жизнь так или иначе будет связана с творчеством. Результаты тем не менее не определили, кто конкретно выберет творческую профессию.

Сам того не зная, Торренс добился еще кое-чего. Итоги его теста подтвердили то, что Термен настойчиво игнорировал: гениальность никак не связана с творческими способностями, даже если принимать во внимание самое широкое их значение и самые точные измерения. Торренс зафиксировал IQ каждого респондента и не нашел корреляции между творческими способностями и общим уровнем интеллектуального развития. Таким образом, все измерения Термена никакого отношения к креативности не имели, и именно поэтому он не распознал будущих нобелевских лауреатов Шокли и Альвареса. Сейчас мы называем их гениями, но если творческий дар становится очевидным только после того, как человек что-то создал, то «гениальный» лишь синоним слова «творческий».

6

Обычные действия

Аргументы против теории гениальности очевидны: слишком много творцов, чересчур много творений и очень мало предопределенности. Так как же происходит творческий процесс?

Ответ — в историях людей, занимающихся творчеством. Они идут по определенному пути. Конечной точкой становится результат креативности, возникающий как следствие, казалось бы, незначительных действий, которые в итоге могут изменить мир. Творчество — это совершенно обычное занятие, способное привести к невероятному результату.

Стоит ли считать историю Эдмона обычной или наоборот — удивительной? Если бы в 1841-м мы оказались в Реюньоне, в поместье Ферреоля, стали бы свидетелями обыденных событий: как мальчик ходит за стариком по саду, говорит с ним об арбузах, лезет пальцем внутрь цветка. Окажись мы там в 1899 году, увидели бы поразительные результаты действий подростка: преображенный остров и целый мир, меняющийся вслед за ним. Знание этого побуждает приукрасить цепочку событий, представить, как парнишка бессонными ночами пытается решить проблему опыления орхидей, как под луной его настигает озарение и двенадцатилетний раб устраивает революцию в Реюньоне, а в потом и во всем мире.

Тем не менее этот творческий прорыв стал итогом совершенно заурядных действий. Эдмон получил знания в области ботаники из-за личного интереса и ежедневных бесед с Ферреолем. В свою очередь, хозяин следил за новостями в области растениеводства, а также был знаком с трудами Чарльза Дарвина и Конрада Шпренгеля. Парнишка использовал свои познания и решил проб­лему орхидей с помощью бамбуковой палочки и своих маленьких пальцев. Стоит заглянуть за кулисы творческого процесса, и мы увидим обычных людей, которые делают то же, что и мы.

Это не значит, что творчество — легкое занятие. Волшебство происходит мгновенно, а гениальность — врожденный дар. Если их исключить, остается лишь работа.

В основе любого творчества лежит работа. Приходится рано вставать и поздно возвращаться домой, отказываться от встреч и выходных, писать и переписывать, проверять и править, повторять этот процесс снова и снова, бороться с сомнениями над чистым листом, начинать что-то, не зная, как это сделать, и продолжать работать вопреки усталости. В этом нет ничего развлекательного, романтического или даже интересного. Если мы хотим творить, то должны, как сказал американский писатель Пол Гэллико, «вскрыть себе вены и пролить немного крови на страницы»[16]^, 31.

Не существует никаких секретов. Когда мы спрашиваем писателей об их работе, ученых об их методах или изобретателей о том, откуда они берут свои идеи, мы надеемся услышать, что существует некая альтернатива работе — уловка, рецепт или магический ритуал. Но их на самом деле нет. В реальности же есть только труд. Так просто и вместе с тем так сложно.