Как не сдохнуть от любви. Сказочные откровения провинциалки

Андрей стал хорошо зарабатывать и позволять себе новые машины, спортзал, всякие игрушки вроде нового смартфона. Он сказал, что я могу не работать. Квартиру продолжал снимать мой отец. Но я повиновалась и бросила все то, чем так раньше любила заниматься. Я стала домохозяйкой. Целыми днями я натирала подоконники и готовила еду не своему «принцу». Я обслуживала его действительно как принца. И вообще не понимала, почему так происходит. У меня не было ни сил, ни желания разбираться в себе. Когда к такой моей жизни прибавились ночные отсутствия Андрея и исчезновение секса в нашей постели, я обзавелась диагнозом «вегето-сосудистая дистония на фоне невроза». Невроз у меня конечно был. Ведь я за полтора года пережила два аборта и, сама себе, противореча, жила с человеком, которого не любила. Что за хрень со мной творилась? Но тогда мне казалось, что все еще можно спасти. И к тому же, мной управлял страх. Страх остаться одной. Ведь все вокруг скандировали: Тебе уже 26,надо замуж выходить, красота не вечна!

Панические атаки и анемия конечностей, истерики и подозрения в изменах. Я довела себя до 48 кг веса и потеряла ощущение реальности. В моем воображении Андрей каждый день трахал малолетних студенток. Мои подозрения поддерживал друг Сашка, который почему-то стал мои другом. Андрей запрещал мне общаться с бывшим другом, но я в тайне продолжала переписываться и видится с тем, кто хоть как-то поддерживал мою иллюзию разрушения. И я вообще не понимала что происходит. Правда! Я была уверена, что Сашка мой друг, и что Андрей изменяет мне. Я и сейчас толком не понимаю, что тогда происходило. Многих вещей я даже не помню. Все что я пишу – это мои ощущения на тот момент и умозаключения впоследствии, удобренные наблюдениями друзей, на глазах которых разворачивалась эта история.

Пришла весна. Первого апреля мы с Андреем подрались среди ночи, и я выгнала его в очередной раз. И на этот раз он ушел. Недавно я нашла фотоколлаж, который он разорвал в ту ночь на моих глазах. Он так аккуратно рвал его, будто хотел склеить потом. Когда он повернулся, я увидела слезы на его глазах. Я до сих пор не знаю, любил он меня или нет. Я не знаю, изменял он мне в тот период или нет. Я не знаю, что вообще он чувствовал ко мне.

Теперь ему было куда уходить. Родители построили коттедж за его деньги.

Через месяц мы помирились, но Андрей считал меня виноватой во всем, что было не так в наших отношениях. Я тоже в это верила. Я потеряла себя.

Все лето мы изображали пару, но я уже не чувствовала что эта история происходит со мной. Все это было жалкой попыткой вернуть то, что мне даже не нравилось. Это сейчас я все понимаю. Но тогда я вообще не осознавала происходящего. Андрей прилюдно обзывал меня и даже пару раз влепил мне пощечину. Сашка негодовал и высказывал мне свое негодующее мнение. Но мной овладело забвение, и я уже не слышала ни себя, ни других. Я хотела вернуть присутствие человека рядом с собой, чтоб не чувствовать себя брошенной в одиночестве.

Мы расстались. Андрей не хотел снимать квартиру. Я не хотела жить с его родителями. А мой отец больше не помогал мне.

Я начала ходить к психотерапевту, работать и снимать квартиру сама. Мне было тяжело. Панические атаки продолжались, как и попытки вернуть Андрея. Мы встречались как любовники в моей квартире, а Сашка продолжал приезжать в гости и рассказывал о своих неудачах на поле любви. Сашка заботился обо мне, возил в кино и рестораны, давал деньги и покупал продукты. Я начала присматриваться к другу, который обеспечивал часть моего существования и ни на чем не настаивал.

В конце ноября я перевернулась на машине. Я поняла, что это не просто так. Это не был несчастный случай. Я делала что-то не так, и авария была тому доказательством. Невредимая физически, но совершенно разбитая внутри, я сидела в кафе и запивала свою боль вином. Андрей, который приехал на помощь днем, уже вечером пропал и не отвечал на сообщения. Сашка волновался и переспрашивал в переписке все ли со мной в порядке. Я сидела и пила вино, прижимаясь к отцу, который собрал своих друзей по случаю аварии. Так было принято. Любое событие сопровождалось застольем и философскими разговорами. Моя главная трагедия сидела рядом, но я еще не понимала этого.