Как никогда. Одинокая женщина желает...

Она окинула собравшихся торжествующим взором, в ее глазах изумленный Литвиненко увидел настоящее вдохновение. И, не в силах больше этого вынести, объявил, что «суд удаляется в совещательную комнату». В совещательной комнате «суд» в гордом одиночестве пил холодный, оставшийся после обеденного перерыва чай, смотрел в окно, за которым падал крупный, нереально красивый снег, и думал вовсе не об отводе — сейчас, как же, разбежался! — а о том, что сегодня двадцать восьмое декабря, что завтра у жены Ирины день рождения и придут гости. Значит, с утра придется ехать за вином, салатами и всяким-прочим. А тридцатого они с женой уедут в Египет (это его подарок) и вернутся только восьмого января. Стало быть, у него остается только один день, чтобы не выглядеть совсем уж свиньей… Надо заканчивать эту канитель и ехать быстрее — неудобно опять являться домой заполночь. А он тут сидит, хотя рабочий день давно кончился. Просто устал за последние недели. И как некстати эти идиоты со своей дохлой мышью — дел у них не хватает, что ли, для отчета перед благодетелями по итогам года, раз всякую чушь собирают?!

Из совещательной комнаты он вышел злой, невнятной скороговоркой сообщил, что, «рассмотрев в судебном заседании заявление истицы об отводе председательствующего, суд считает, что основания для удовлетворения отвода нет». Потом пообещал, что судебные запросы о предполагаемом амбулаторном лечении покойной мыши будут направлены во все ветклиники города, а до тех пор судебное заседание откладывается. И, ни на кого не глядя, вышел из зала, едва удержавшись, чтобы не хлопнуть дверью.

На парковке для машин работников суда сиротливо стояла одна-единственная машина — его синий «фиат брава» с пушистой снежной шапкой на крыше. Раскопки и прогревание мотора заняли немало времени, поэтому Валентин Рудольфович немало удивился, когда, выруливая с расположенной во дворе парковки на улицу, обнаружил, что эффектная блондинка Маргарита Сергеевна Мамай все еще не уехала и, кажется, дожидается его, красиво, как в кино, присев на капот своего алого двухместного «мерседеса» — с мужской точки зрения, сплошное издевательство над здравым смыслом, а не машина. До чего хорошо стали жить сутяги, подивился Валентин Рудольфович. Еще летом Маргарита ездила на «хонде». Не холодно ей, что ли: вон, и шубка коротенькая, и без шапки — волосы по плечам. Куда, интересно, подевался ее драгоценный супруг? А хороша, черт возьми, она всегда мне нравилась, а с годами стала еще красивее, сексуальнее, что ли, не к месту подумал Валентин Рудольфович, притормаживая рядом. Поэтому и спросил сердито, совершенно невежливо:

– Какого черта?

– Ну, Валя… — Маргарита Сергеевна смотрела виновато, и этот взгляд почти лишал его возможности сопротивляться.

Но Литвиненко собрал волю в кулак, вспомнил, в какую историю втравила его накануне Нового года эта красотка, и сумел обрести необходимую для хорошей ссоры злость:

– Что — Валя?! — склочно передразнил он ее интонацию, но вышло, к его досаде, непохоже. — Ты что, думала, я по старой дружбе буду счастлив поработать клоуном в вашей дерьмовой постановке? Да?

– Валя, я же не знала, что тебе дело распишут. Его вообще взять не должны были — сумма иска маленькая, значит, не ваша подсудность, а мировых. Но твоя помощница на приеме ошиблась. А нам повезло. Не сердись, а? Это просто работа.

– Вам повезло?! — от возмущения Литвиненко выскочил из машины, хотя еще секунду назад собирался быстренько отвести душу, наговорив ей гадостей, и ехать по своим делам. — Потому что за шкуру федерального судьи ваши благодетели дают вам больше долларов, чем за шкурку мирового?! И хорошенькая у вас с супругом работа! Вы грантов нагребете, «мерседесов» вон накупите, а мне с вашим дерьмом разбираться? Уже совсем с катушек съехали — мышь у них сдохла! Постыдились бы!

– Валя, ты же понимаешь, что не в мыши дело, — терпеливо вздохнула Маргарита Сергеевна: ей явно хотелось помириться.

– Ах, оказывается, не в мыши?! Ну в чем, в чем, давай объясни мне, идиоту! — Ему даже самому понравилось, как саркастически это прозвучало, ведь понятно же, что он не идиот и в разъяснениях не нуждается. — Права человека вы защищаете, да? Прецедент создаете? Вы этой бабке мышь купили в зоомагазине за три дня до ссоры, а может, и вовсе никакой мыши не было, а теперь выделываетесь тут, мешаете работать! Если вы всю работу суда парализуете, вам еще больше денежек пришлют, так ведь? Вы же пятая колонна!