Как ограбить швейцарский банк

21 Человеческий фактор

Маттео потратил пятьдесят минут на то, чтобы добраться до кровати Лины. Пятьдесят минут, которые показались ему долгими, как жизнь. Переползая по полу, по нескольку сантиметров за раз, напряженно прислушиваясь – нет ли малейшего сигнала тревоги. Наконец он дополз до Лины и прошептал:

– Вот я.

– Я ждала тебя…

Маттео догадался, что она улыбается.

– Было нелегко: знаешь, если этот проснется…

– Спокойно, – зашушукала Лина, все с той же улыбкой в голосе. – Он и представить себе не может, что мы бежим.

– А, правда? А зачем мне тогда быть тут с тобой посреди ночи?

– Для этого.

Лина подалась вперед (пружины раскладушки тревожно заскрипели) и поцеловала Маттео в губы. Он растерялся – настолько, что ответил не сразу, а через пару секунд. Потом на короткое время в доме установилась почти полная тишина. Если бы Элтон проснулся, он, возможно, уловил бы неровное дыхание, но решил бы, что одному из заложников снится кошмарный сон.

– Мы ненормальные, – прошептал Маттео, когда они расцепились. – Никогда бы не подумал, что…

– Ты слишком много говоришь.

Лина соскользнула с кровати и обняла его, снова поцеловала.

– Шшш, – произнес Маттео, – если Элтон нас… Но он не сумел закончить фразу. Лина была полностью одета, как и он. Ведь они решили, что этой ночью сбегут. А сами лежали на полу у ее раскладушки, прижавшись друг к другу. Маттео ощутил запах Лины, почувствовал жар ее губ. Попытался сохранить спокойствие. Так дело не пойдет, подумал он, так мы себя выдадим с головой. Он отодвинулся от нее, вздохнул… потом запустил руки ей в волосы, привлек ее к себе. И опять стал целовать.

Коллер не верил своим глазам. Серый цюрихский вечер взорвался облаком красок. Новый клуб оказался бывшей фабрикой в районе Эшервисплащ, перестроенной изнутри и обставленной так, чтобы помещение выглядело как амбар. Там были деревянные балюстрады, тележные колеса и вилы, развешанные по стенам, и даже тюк сена в углу. Но был там и дискотечный свет – неоновая надпись, свисающая с потолка, и огромный портрет Джими Хендрикса.

Идеальное место, чтобы дать себе волю, забыв о логике. Музыка звучала самая разная – от латиноамериканской до ню-джаза. Имелись диджей, разогревающий публику, и куча красивых женщин.

И особенно хороша была та, что прямо напротив него. Как ее зовут?

Роза.

Коллер смаковал безупречность имени, его средиземноморский аромат. Эту он не должен упустить. Коллеру нечасто удавалось возвращаться домой в приятной компании. В любом случае у него не было шансов с молодыми. Если, конечно, им не платить. Но тем вечером он хотел, чтобы все прошло безупречно.

– Хорошо здесь, правда? – сказал он ей в паузе между двумя музыкальными композициями.

Роза в ответ только улыбнулась. Она не первой свежести. Лучше так. Коллер находил ее возбуждающей: эти темные волосы, эти глаза южной женщины…

– Можно провести вечер, непохожий на другие, – снова заговорил Коллер, который начинал подбивать колышки. – А то все ходишь в одни и те же места, я хочу сказать.

Роза улыбнулась. Улыбка нежная, как лунный луч, подумал Коллер. Вроде песня была с такими словами? Она моргнула и сказала:

– Ты прав! И подумать только, я ведь хотела сегодня остаться дома…

– Вот была бы жалость!

– Это правда.

– Никогда не знаешь, что в себе таит пятничный вечер, надо всегда подходить к нему творчески. – Коллер чувствовал прилив вдохновения. – Кто не рискует, тот не пьет шампанское.

Роза рассмеялась глубоким, горловым смехом, запрокинув голову. Коллер залюбовался грудью, распиравшей блузку. Фоном звучал голос диджея, который объявил следующий трек: Жерардо Фризина, «The gods of the Yoruba». [39] Роза поправила волосы рукой. Коллер придвинулся к ней и спросил:

– Выпьешь еще чего-нибудь?