Как ограбить швейцарский банк

– Это вопрос не только денег.

– Для него – только.

– Но для нас нет. У меня была дочь, которую я не видел не знаю сколько времени, и теперь, чтобы освободить ее, мне нужно красть, мне нужно втягивать друзей в затею, которая может кончиться плохо.

– Давай не будем бинтовать себе голову, пока она не разбита.

– Почему ты мне помогаешь, Элия?

– Не знаю.

– Это правда?

– Не знаю.

Контини и Сальвиати бродили в лесу над Корвеско. Недавно стемнело. Был час, когда лисы покидают место дневной лежки и готовятся к ночи набегов. Контини взял с собой фотоаппарат, оба надели темное.

– Правильно ли, что я привлекаю всех вас? Правильно ли, что я тебя затащил в эту историю?

– Помнишь, Жан? Почти двадцать лет назад, в подвалах той виллы?

– Помню.

– Ну вот. Теперь то же самое.

Лес сентябрьской ночью – это что-то особенное. От стволов и от камней идет тепло, накопленное за день. В густых кустах, в тени ежевики гнездится сырость, а в воздухе проносится ветер, и от его дуновений пробирает дрожь. В лесах лето не кончается разом, но в сентябре можно почувствовать что-то такое, чего не было июльскими ночами. Больше спокойствия, наверно. Словно природа становится серьезнее. Сальвиати встал и прислушался.

– Ни звука не слышно.

– Да, бывают такие минуты, – отозвался Контини. – Но если ты еще немного послушаешь…

Через несколько секунд раздался короткий крик совы. Потом потрескиванье сверху. Потом плюх. Потом…

– Вот! Это была лиса… слушай!

Издалека донесся лай, он начинался с низкой, приглушенной ноты и заканчивался очень высоко, чуть ли не плачем. Контини сказал:

– Может быть, я знаю, где она.

Они пошли медленно, с долгими остановками. В какой-то момент справа они услышали сдавленный взвизг косули. Потом шорох потревоженных листьев, легкий топот. Снова крик совы.

– Лисята готовятся покинуть нору, – пробормотал Контини. – Сегодня, наверно, один из последних разов, что я их вижу.

В лесу зима меняет жизнь. Животные это знают. И еще они знают, что в сентябре уже не до игр. Это время, когда лисы, родившиеся весной, уходят искать свою территорию. Контини остановился у каштана и нагнулся осмотреть землю. Он осветил фонариком несколько тонких экскрементов.

– Туту них была нора, несколько недель назад.

– А сейчас?

– Думаю, мы близко, устроимся тут.

Они спрятались за кустарником, так, чтобы можно было наблюдать за ложбиной внизу. Контини приготовил фотоаппарат. Вскоре они услышали шелест шагов. Бегущее животное. Оно резко остановилось, где-то под ними.

– Принюхивается, – прошептал Сальвиати. – Он нас обнаружит.

– Возможно. Чуть раньше мы могли на этот счет не беспокоиться, но ветер переменный.

– И сейчас…

– Прислушайся, он бродит там.

Старый лис подходил осторожно. В пасти он сжимал крота. Но был уже сыт. Незадолго до этого он съел зайца, поэтому хотел оставить крота про запас. У него был тайник, пониже, в лощине. Лис остановился понюхать воздух. Услышал шаги другой лисы. Летом на границе его территории появились две-три молодые лисицы, они завели щенков. Теперь лисята ушли. А старый лис уходить не собирался. Этот лес был его домом.

Внезапно он застыл, приникнув к земле.

На другой стороне ложбины кто-то был. Лис навострил уши, напрягся, весь обратившись в слух. Потом учуял знакомый запах. Этот ничего не сделает, лис его знал.

Но там было два запаха, и другой был новым.

Старый лис был осмотрительным – настолько, что даже собрался сбежать. Однако в конце концов решил помалу продвигаться вперед. Главное, не слишком приближаться. Доползти до логова, закопать крота и потом бежать. Он знал, что первый из двух запахов связан со вспышками света, которые не причиняют боли. Знал, что в лощине имеется боковой лаз, который позволит ему пройти по трухлявому стволу и замести следы на камнях. Он знал тут всё, потому что это была его территория.

Лис засеменил вниз, в долину, все так же настороженно, не ослабляя внимания, пока наконец не достиг норы.