Как он был от нас далёк

Таня повиновалась. Каюта Карнаухова-младшего ничем не отличалась от ее собственной, но выглядела более обжитой. Может быть потому, что царил в ней некоторый беспорядок. Таня невольно вспомнила диковинный комбинезон испытателя, который Вадим оставил на перилах веранды. Она выглянула в окно. Голубого простора не было за ним. Разноцветные немигающие точки, то разрозненные, то слепленные в плотные сгустки, усеивали черное пространство.

– Это звезды? – спросила Таня. – Мы летим?

Вадим расставлял на столике чайный сервиз.

– Конечно, послезавтра утром будем на месте…

– Послезавтра утром? – удивилась Таня. – Так быстро?

– Гравитабли могут летать и быстрее. До субсветовой, но в пределах Солнечной системы такая скорость излишня, а для межзвездных перелетов, наоборот, – недостаточна.

– Вы и к звездам летаете?

– Да, но не на таких скорлупках, конечно… Нибелунгеры – так мы звездолеты называем – настоящие громады. Каждый и размером, и массой сравним с Эльбрусом. Меньшей массой метрику пространства и не продавить…

– Вадим! – взмолилась собеседница. – Я не понимаю половины из твоих слов.

– Ох, прости… Я совсем забыл…

– Что я такая дурочка?

– Ты вовсе не дурочка… Просто у нас такие вещи известны даже школьнику, а у вас не снились и академикам.

– Ты мне вот что лучше скажи, Вадим… Твой отец говорил, что хроноспасатели вывозят из разных времен людей.

– Да, таких много… Они живут у нас повсюду, даже на Марсе…

– И как они здесь, у вас, в высокоученом будущем, устраиваются? Их используют на подсобных работах?

– На каких работах?!

– Подсобных… не требующих особой квалификации. Они же ничего не знают и не умеют. Должен же кто-то рыть у вас канавы, убирать мусор… Не всем же так красиво отдыхать.

Вадим подавил улыбку.

– Хронобеженцев у нас лечат, учат, адаптируют к новой жизни. Этим занимаются десятки тысяч специалистов. Целые институты работают. Понимаешь, Таня, мы в долгу перед нашими предками, которые сражались, голодали, умирали от непосильной работы, жили в темной безнадежности своих смутных и страшных эпох. Спасая тех, кто погиб, не оставив даже памяти о себе, мы возвращаем часть этого долга. Очень незначительную, кстати…

– Тогда ты меня напрасно спасал, – заявила Таня. – Я еще ничего такого не совершила, чтобы ты, например, был мне чего-то должен. Жили мы не слишком сытно, это верно, порой и одежонки лишней себе не могли позволить, не то, что целый чемодан, но так вся страна жила… и живет. А тем более – сейчас, когда война… Я уже говорила Сергею Владимировичу, я не беженка, я комсомолка, к тому же в радиотехникуме отучилась. Я в радистки пойду, вы только верните меня назад.

– Это не отцу решать и не мне, – отозвался Вадим. – Я, правда, никогда не слыхал, чтобы кого-нибудь возвращали…

Он вдруг смутился. От Тани не укрылся легкий румянец, окрасивший его щеки.

– Говори уже, раз начал, – подбодрила Таня.

– Тут видишь, какое дело… Не вытащи я тебя, ты бы погибла. Пять пуль в тебя всадили.

Таня невольно провела пальцами по животу.

– А ну как выжила бы?

Вадим помотал головой.

– Невозможно. И не в том дело, что минуты тебе оставались и госпиталя под рукой не было с хирургом. Просто по-другому я тебя и спасти-то не смог бы.

– Не понимаю… – тихо произнесла девушка.

– В хронокапсуле довольно мощный Сумматор. Без него нельзя. Кроме того, он связан метрически с другими Сумматорами планеты. Такие ветви вероятностей он просчитывает мгновенно. Поэтому капсула сработала. Иначе – нет. Ну, все, не спрашивай более, я и так наболтал сверх положенного…

Они помолчали. Звезды за иллюминатором равнодушно светили, не меняя своего положения. В абсолютной тишине и покое гравитабль уносил пассажиров к Марсу. Таня прихлебывала чай, поглядывая на Вадима. Странно было знать, что ему полвека, выглядел Карнаухов-младший значительно моложе Таниного отца. Правда, Вадим не знал тяжелой работы, и его не ранили на Гражданской…

Она отставила чашку. Решительно поднялась.

– Пойду я спать, – сказала она. – Спасибо за чай.

Несмотря на навалившуюся усталость, спать не хотелось. Она обследовала каюту, нашла ванную за сдвижной панелью, а за другой – небольшую кухоньку, правда, совсем не похожую на ту, где царила устаревшая на пятьсот лет красавица Асель. Кухня Тане была без надобности, а ванной она воспользовалась. Вымылась с ног до головы, обсушилась, надела легкий, пушистый халат, вроде того, что был на Вадиме. Прилегла на диван. Свет послушно померк, и через иллюминатор в каюту заглянули звезды. Таня стала любоваться ими, думая о причудливом повороте своей, до недавних пор такой обыкновенной судьбы. Потом ее мысли обратились к дому, маме, папе, двоюродным братьям, племянникам. Как они там? Немцы бомбят Ленинград. Страшно за родных. Вот бы забрать их сюда – в это дивное, безопасное время. Мама бы обрадовалась, особенно тому, что можно спрятать детишек от войны. А вот папа ни за что бы не согласился. Он старый большевик, просился на фронт, но его не пустили, возраст, и на заводе он нужен. Да и мама отправила бы пацанов, а сама осталась бы с отцом.