Как он похож на ангела

Машина скрылась из виду, оставив в его душе легкое беспокойство. Что, если те девочки с автобусной остановки, возвратившись домой, рассказали о нем матери, а она позвонила в полицию? Тогда двое полицейских в машине его выслеживают. Возможно, сейчас они его не заметили, но если им вздумается вернуться... Нет, чепуха. Почему они должны возвращаться? У матери девочек не было оснований сообщать о нем в полицию. Он не нападал на них, не пытался увести за собой, не предлагал мороженого. Глупые девчонки, глупая мать, у них нет никаких оснований...

* * *

– Патруль его заметил, – сказал Куинн. – Продержись еще несколько минут, Карма.

– Не могу.

Куинн стоял рядом, Марта обнимала ее за плечи, но все равно Карме было страшно, как никогда. Она видела, что они тоже боятся, и это было страшнее всего. Девочка понимала, что двое взрослых боятся не стоящего за дверью человека, который, конечно, опасен, а чего-то другого, более серьезного и значительного. Карма взглянула на побелевшие губы Куинна, на черные круги под глазами Марты.

– Не могу. Я не знаю, что еще сказать.

– Сделай так, чтобы он сам говорил.

– О чем?

– О себе.

Карма подошла к двери.

– Где ты прятался, Брат Голос? – громко спросила она.

Вопрос рассердил его. Почему она считает, что он прятался, как преступник? Он образованный и культурный человек, а в лесу решил жить, потому что ему там больше нравится.

– Я не могу стоять тут до вечера, – раздраженно произнес он. – Нас ждет твоя мать.

– Где? – спросила Карма.

– В доме у друзей. Она очень больна, можно сказать, умирает, и просила, чтобы я тебя привел.

– Что с ней?

– Неизвестно. Она запретила вызывать врача. Может быть, ты убедишь ее это сделать?

– А где живут эти друзья? Далеко?

– Совсем рядом.

"Да, совсем рядом, гораздо ближе, чем ты думаешь, нужно сделать всего один, последний шаг. Последний в твоей жизни".

– Она очень плоха, Карма. Надо торопиться.

– Ладно. Я сейчас выйду.

– А разве ты не пригласишь меня войти? Невежливо держать человека на пороге.

– Нет. Мы разбудим тетю, и она меня не пустит. Она ненавидит Башню. Тетя считает, что...

– Ладно, хватит болтать. Собирайся скорее.

Он ждал, поглядывая, не едет ли полицейская машина, и считая про себя секунды, вернее, они сами считались, отдавая ему честь, как игрушечные солдаты: один, сэр, два, сэр, три, сэр, четыре, сэр, пять, сэр, шесть, сэр.

Славные ребята, эти секунды. Всегда называли его сэр, почтительно и дружелюбно. Да, они любили своего генерала. Они знали, что когда-то он был обыкновенным человеком, но постепенно рос над другими и стал командиром времени. Он тронул звезды на рукавах. Сейчас, при дневном свете, их, конечно, не было видно. Они спускались к нему с неба ночью.

Сто четырнадцать, сэр. Сто пятнадцать, сэр. Сто...

Он вздрогнул. Игрушечные солдаты превратились в полицейских в синей форме, они не отдавали ему больше честь, не называли своих имен, а, наоборот, спрашивали грубыми голосами, как его зовут.

– Кто вы?

– Командир, – сказал он.

– Командир чего?

– Я – командир времени.

– Интересно!

– Да, это очень ответственная работа. Я решаю, что и когда происходит с людьми и животными, птицами и деревьями...

– Ладно, командир. Пошли, устроим смотр войскам.

– Сейчас неподходящее время.

– А по-моему, подходящее.

– Это решаю я, а не вы.

– Пойдем, командир. У нас в участке часы сломались, никто их, кроме тебя, не починит.

Внезапно он понял, что эти люди вовсе не полицейские, а агенты вражеской страны, посланные разрушить время и выкрасть его командира.

Дверь дома отворилась, и он увидел мужчину, которого звали Куинн, и женщину, тоже казавшуюся знакомой, однако он не мог вспомнить, как ее зовут.

– Не дайте им увезти меня! – крикнул он Куинну. – Они шпионы! Они хотят свергнуть правительство!

Куинн отпрянул, будто его ударили в живот и он потерял равновесие, а женщина принялась кричать: "Патрик! Патрик! Боже мой, Патрик!"

Он слушал, смотрел и никак не мог понять, кто она такая и кто этот Божемойпатрик.