Как острием меча

О чем мечтаем, с ним имеет связь.

Вот именно тогда был договор озвучен

На небе будет Царство с царем Иисусом

И человек ему будет сподручен.

В правительстве небесном.

144 тысячи не больше и не меньше

Бог выделил в правительство людей.

Подумай, есть что – ни будь получше,

Чтоб доказать как Богом любимы мы с тобой.

Не мог Бог ангелов к правленью допустить,

Им не понять нас, слишком разен быт.

А потому людей решил Он подключить.

Иисусу и святым доверит.

Прошла вечеря, Иисус – посредник договора,

Его он смертью закрепил. Казнили…

Теперь есть Царство и очень скоро

В раю нам жить, в чем заверяет Божье слово.

Я праздник жду, пойду на Ужин Господа

И миллионы, сердца которых с любовью бьются,

По всей земле и даже на клочке любого острова,

Как ручейки, в огромный океан сольются.

……………………………………………………

Иисус – он наша Пасха.

Определения такого в чем секрет? Ииии+

Где и когда смешалась этого единства краска?

Не в моих правилах – не знать ответ.

Не может это беспочвенно возникнуть.

Нырнула я в историю, там будет сказано.

Нам надобно привыкнуть -

В истории библейской все взаимосвязано.

В 1513 году еще до новой эры

Когда Иегова Бог решил освободить

Израильтян из рабства ( тоже продуманные меры

Осуществления замысла всех убедить,

Что есть один Бог и нет другого).

Но царь Египта, не признавая Иегову,

Рабов не отпустил. Упрямство фараона

Дало возможность Богу

Всю славу всемогущества явить.

Он девять казней на египтян навлек,

Чтоб их царя пронять,

Но тщетно, тот был от понимания далек,

И поплатился: ангел-истребитель за ночь

Всех первенцев того народа умертвил.

Рыдая над телом сына, фараон гнать прочь

Рабов немедля приказал, умерив пыл.

Главней во всей истории нашла я, что

Не тронуты остались, живы дети

Рабов. Тогда Бог подсказал израильтянам то,

Что их спасло. Знак поставили на двери

Ягненка кровью, заколотого в жертву.

И ангел прошел мимо, врываться к ним не стал.

И позже освобожденному уже народу

Отмечать Пасху Бог повелевал.

Причем тут Пасха? Есть какая-то тут связь?

Найти ее решила. И оказалось: «прошел мимо»

По еврейски звучит – «пасха». Ни в раз

Бы не догадалась. Теперь уж зримо.

В чем сходство! Иисус Христос

Был тоже жертвой для спасенья нас.

А потому Он – Пасха. Узнал, чтоб нес

Ему ты благодарность, за то, что спас!

...............................................................

Заодно в истории порывшись, узнала,

Что зря в день празднованья Пасхи

Пусть Бог простит, я ведь не знала,

И сообщала всем: – «Иисус воскрес!»

Воскрес, но не в день Пасхи.

***

НЕ подчиняя рифме

Весна заглядывала в сердце.

Ждала цветы и приглашение на танцы.

Но шли послевоенные лихие годы.

Пойти бы на люди во всей красе своей,

Но не в чем. Платье есть, так туфель нет.

Случайность сыграла со мной шутку

На мусорке валялись туфли.

Носочек с дыркой, наверно, мышь прогрызла.

Новехонькие, покрыты лаком.

Во сне не снились мне такие…

Привыкла к дырке и забыла.

И вдруг перехватила взгляд девицы

В упор на туфельке моей…

На пятке подняла стопу я

И выставила напоказ ту дырку.

Что это было? Протест!

Протест не просто проявленье воли.

Первоначально, может быть, и да,

Но может перейти в противоборство

И тогда непредсказуемо, чем кончится оно.

На днях я в соцсетях увидела такое, отчего

Дыханье даже перекрыло.

Молоденькая девушка, чуть больше двадцати.

Присвоен титул ей – в простонародье – страхолюдной.

Живого места нет, в наколках вся.

Ну, ладно, тело – исписано лицо.

Да так, что лучше не встречаться,

Способен если страху поддаваться.

Росла в деревне. Кровь с молоком. Обычная.

Не лучше, но и не хуже всех.

И все же был недостаток.

Росла в семье, где не жила любовь.

Не по любви сошлись родители.

Ребенка не сумели полюбить.

В обноски одевали всей деревни жители,

Как будто не на что родителям купить.

Как следствие – ровесников насмешки.

Таскали за волосы, били.

Девчонки унижали и мальчишки

Не сносны дни и ночи были.

Могла бы заступиться за себя

Девчонка сильная она. Но

Восстали бы учителя,

Звонком грозили в райОНО.

Никто б не понял. Боялась,

В спецшколу вытолкнуть грозили.

В деревне наказанием пугали.

Боялись все и взрослые и дети.

И вот теперь она во всей красе.

Одета, наперекор всем вкусам.

Протест – ее одежда!

Своя одежда – не обноски.

Сама наколки делала и добровольно

Иглою швейной, синей тушью.

Конечно, было больно.

Протест! И чем больней, тем пуще.

Ей двадцать или чуть больше.

Теперь над ней уж не смеются,

Шарахаются от нее и того хуже.

Не прочь бы поглумиться.

Не надо, люди! Не губите!

Зажульканный, помятый вами,

И все же она цветок, не рвите.

Глубоки ее раны.

***

Жизнь длинна? Коротка, или как?

На вопрос не ответишь никак.

Память держит все – будто вчера.

Вот – невестой была, а уже так стара.

Удивляюсь, давно ли то было.

Давно. В жилах кровь поостыла.

Лучше все бы забыла.

Не так больно б в сравнении было.

Жизнь прошла скоротечно.

Все же не вечно.

Сердце бунтует, смириться не хочет.

Будет бороться, на усталость не ропщет.

Странно? Нет, обычная закономерность,

Просто в сердце нам вложена вечность.

Сам Адам с супругою Евой,

Если б плод не вкусили с запретного древа,

Восседали б за пиршеством с нами.

И трагедий бы не испытали.

Не оставили б нас этих грешников козни