Как от мёда у медведя зубы начали болеть

   Спи, мальчишка, не реветь,
   по садам идёт медведь —
   мёду жирного, густого
   хочет сладкого медведь.

   А за банею подряд
   ульи круглые стоят.
   Все на ножках на куриных,
   все в соломенных платках,
   а кругом, как на перинах,
   пчёлы спят на васильках.

   Спят берёзы в лёгких платьях,
   спят собаки со двора,
   пчеловоды на палатях.
   И тебе заснуть пора.

   Спи, мальчишка, не реветь,
   заберёт тебя медведь.

   Он идёт на ульи боком,
   разевая старый рот,
   и в молчании глубоком
   прямо горстью мёд берёт,
   прямо лапой, прямо в пасть
   он пропихивает сласть.
   И, конечно, очень скоро
   наедается, ворча.
   Лапа толстая у вора
   вся намокла до плеча.
   Он сосёт её и гложет,
   отдувается — капут…
   Он полпуда съел, а может,
   не полпуда съел, а пуд.

   Полежать теперь в истоме
   волосатому сластёне…
   Убежать, пока из Мишки
   не наделали колбас,
   захватив себе под мышку
   толстый улей про запас.
   Спит во тьме собака-лодырь,
   спит деревня у реки.
   Через тын, через колоды
   до берлоги напрямик
   он заплюхал, глядя на ночь,
   волосатая гора,
   Михаил — медведь — Иваныч,
   и ему заснуть пора.

   Спи, мальчишка, не реветь,
   не ушёл ещё медведь,
   а от мёда у медведя
   зубы начали болеть.
   Боль проникла, как проныра,
   заходила ходуном,
   сразу дёрнуло,
   заныло,
   в зубе правом, коренном.
   Засвистело,
   затрясло,
   щёку набок разнесло.
   Обмотал её рогожей,
   потерял медведь покой.
   Был медведь — медведь пригожий,
   а теперь на что похожий —
   с перевязанной щекой,
   некрасивый, не такой.

   Скачут ёлки хороводом,
   ноет пухлая десна,
   где-то бросил улей с мёдом —
   не до мёду,
   не до сна,
   не до сладостей медведю,
   не до радостей медведю.

   Спи, мальчишка, не реветь,
   зубы могут заболеть.

   Шёл медведь,
   стонал медведь,
   дятла разыскал медведь.
   Это щёголь в птичьем свете,
   в красном бархатном берете,
   в тонком чёрном пиджаке,
   с червяком в одной руке.
   Нос у дятла весь точёный,
   лакированный, прямой,
   мыт водою кипячёной,
   свежей высушен травой.
   Дятел знает очень много,
   он медведю сесть велит,
   дятел спрашивает строго:
   — Что у вас, медведь, болит?
   Зубы?
   Где? —
   С таким вопросом
   он глядит медведю в рот
   и своим огромным носом
   у медведя зуб берёт.
   Приналёг —
   и сразу грубо,
   с маху выдернул его…
   Что медведь — медведь без зуба?
   Он без зуба — ничего.

   Не дерись
   и не кусайся,
   бойся каждого зверька:
   бойся волка,
   бойся зайца,
   бойся хитрого хорька.
   Скучно —
   в пасти пустота.
   Разыскал медведь крота.
   Подошёл к медведю крот,
   поглядел медведю в рот,
   а во рту медвежьем душно,
   зуб не вырос молодой…
   Крот сказал медведю:
   — Нужно
   зуб поставить золотой.

   Спи, мальчишка, надо спать —
   в темноте медведь опасен,
   он на всё теперь согласен,
   только б золота достать.

   Крот сказал ему:
   — Покуда
   подождите, милый мой,
   я вам золота полпуда
   накопаю под землёй.
   И уходит крот горбатый,
   и в полях до темноты
   роют землю, как лопатой, —
   ищут золото кроты.
   Ночью где-то в огородах
   откопали самородок.

   Спи, мальчишка, не реветь,
   ходит радостный медведь.
   Щеголяет зубом свежим,
   пляшет Мишка молодой,
   и горит во рту медвежьем
   зуб весёлый, золотой.

   Всё синее, всё темнее
   над землёй ночная тень.
   Стал медведь теперь умнее:
   чистит зубы каждый день,
   много мёду не ворует,
   ходит важный и не злой
   и сосновой пломбирует
   зубы белые смолой.

   Спи, мальчишка, не реветь,
   засыпает наш медведь.
   Спят берёзы,
   толстый крот
   спать приходит в огород.
   Рыба сонная плеснула,
   дятлы вымыли носы
   и заснули,
   всё заснуло,
   только тикают часы…