Как пальцы в воде

…Окунувшись в воспоминания и нелегкие размышления, мужчина невольно отметил, что сидя здесь, на скамейке у алтаря, он уже не испытывал сожаления, что еще жив, несмотря на те муки совести, которые ему пришлось испытать… Только что ему делать дальше?.. ИИ дальше мысль профессора заработала четко и вполне логично: он изложит самые важные части своей научной деятельности в дневнике или мемуарах, наплевать, как это называется. Главное – успеть и сохранить все в тайне до поры до времени. Приняв такое решение, мужчина вдруг почувствовал легкость и эйфорию: он смог найти смысл своей оставшейся жизни! Удивительно, но и внутренняя «данность» перестала мучить профессора, умиротворенно затихнув где-то в таинственной глубине его личности. Ему стало спокойно и уютно. Давно он не испытывал такого, общего, комфорта: и нравственного, и телесного… и душевного.

Профессор еще долго сидел в той церкви… Он не молился, потому что не умел. Алан разрабатывал тактику своих дальнейших действий, вновь почувствовав такую мощную энергетическую волну, что ему захотелось приступить к выполнению своих решений незамедлительно, хотя уже был поздний вечер. И это был единственный фактор, который несколько унял его пыл и возбуждение.

По дороге домой он шел подпрыгивая, как когда-то в далекой молодости, радостный и полный надежд на приятное будущее в свои шестьдесят семь! Живой взгляд мужчины был устремлен в вечернее небо, он расправил сгорбленную спину, а его счастливые глаза и улыбка разгладили скорбные морщины… Его душа пела…

Возвратившись домой, Алан разогрел ужин, приготовленный домработницей Полин, и съел его с огромным аппетитом, который давно у себя не наблюдал. Однако на этом помолодевший разом мужчина не стал останавливаться. Он поднялся на второй этаж и через тускло освещенный холл прошел в свой кабинет, совмещенный с библиотекой; ему вдруг не понравился холодная и мрачная атмосфера, царившая в помещении, но это было вполне исправимо. Биггс включил свет, и большая хрустальная люстра засверкала веером золотистых капель. Затем он растопил камин и с некоторым трудом отомкнул дверцу старинного резного бюро, стоящего по другую сторону от камина. Тщательно осмотрев его содержимое и немного поразмыслив, мужчина извлек оттуда приземистую бутылку и бокал – необходимые атрибуты праздника, слегка припавшие пылью. Спускаясь на кухню по деревянной лестнице, мужчина поймал себя на мысли, что его уже не раздражает необходимость дополнительных физических усилий, а, наоборот – радует.